молодец, Генрик, – сказал Ричард. – Спас наши жизни.
Генрик слабо улыбнулся.
– Просто отплатил добром за добро, Лорд Рал. Вы и Мать-Исповедница, – он показал на Кэлен, – спасли меня. Я попался Терновой Деве. Джит выпила бы всю мою кровь, как у других пленников, которых никто не спас. Они умерли в ее логове. А я выжил благодаря Матери-Исповеднице.
Ричард кивнул.
– Такой уж она человек. Всегда боролась за жизнь. – Он потер лоб и опустил глаза. – И сейчас борется за свою.
У Ричарда кружилась голова – из-за ран и, после рассказа Генрика, от страха за своих друзей и близких. Долгая война давно закончилась. Он полагал, что наконец-то наступил мир и жизнь возвращается в нормальное русло. И хотя понимал, что в Темных Землях нет понятия нормы, происходящее все равно выходило за рамки привычного.
Ричарда очень беспокоили судьбы друзей. Укус болезненно пульсировал, в голове стучало. Это могло означать, что лихорадка усиливается. Ему необходимо было прилечь.
Узнав, что Зедд и Никки, несмотря на гнусное прикосновение смерти, которым их наградила Терновая Дева, начали исцеление, Ричард захотел, чтобы Сэмми помогла Кэлен. Он сам тоже нуждается в помощи, но мог немного подождать. Однако неизвестно было, может ли ждать Кэлен.
Ричард хотел уже спросить Эстер, знает ли она что-нибудь о людях, напавших на его друзей, когда увидел, что кошка у противоположной стены внезапно повернулась ко входу и выгнула спину.
Оскалившись, она зашипела. Темно-серая шерсть встала дыбом.
У Ричарда по спине побежали мурашки.
– Часто она так делает? – тихо спросил он.
Сэмми откинула с лица длинную прядь кудрявых черных волос и нахмурилась, глядя на кошку.
– Нет, только если чем-то испугана.
Пламя нескольких свечей задрожало и потухло, оставив лишь тоненькую вьющуюся струйку дымка.
Ричард услышал, как в коридоре дико завыли другие кошки.
Эстер уже вставала.
– Что происходит?
Ричард поймал ее за руку, мешая подойти к выходу. У Генрика округлились глаза, когда раздался кошачий вой. Сэмми нахмурилась еще больше.
А потом где-то далеко кто-то издал душераздирающий вопль.
Ричард вскочил. Стараясь не упасть от слабости и головокружения, он сосредоточился на звуках, доносившихся из коридоров.
Рука невольно легла на эфес меча, покоившегося в ножнах на бедре. Когда вопли ужаса и дикой боли эхом разнеслись по залам, пальцы сжали обвитую серебряной нитью рукоять. К первому воплю вскоре присоединились другие, слившись в хор ужаса.
Ярость меча мгновенно захлестнула Ричарда, так внезапно, словно он вдруг оказался в ледяных водах реки. Вызванный этим шок вынудил его резко втянуть воздух.
Из этих темных вод вырос и присоединился к нарастающей ярости древнего оружия его собственный гнев. Сила меча воззвала к своему двойнику, прятавшемуся где-то глубоко внутри Ричарда,