Глас ночного моря. Рейвен Вайс

фонарика упал ровно туда, куда и должен был – на тропу.

      – Все в порядке, забей, – она врала, потому что не хотела, чтобы Макс сложил дважды два.

      Никто не должен был узнать, какие у них с Деном возникали разногласия и как они – он – их обычно решал.

      – Значит, мир? – не унимался Макс и даже выставил мизинчик, но теперь была очередь Яры показывать недовольство.

      – Я же сказала, забей. Все хорошо, – она прижала пальцами переносицу. В голове все еще шумело.

      – Тогда… Пойдем дальше?

      – Иди один, – отрезала она, но поспешила добавить более спокойным тоном. – Я тут вспомнила… Ден говорил, что колючая проволока донимала его. Может, он зацепился часами за нее, и они упали. Я вернусь, проверю там.

      – Но…

      Но Яра оборвала его:

      – А я тебя догоню. Попозже. Давай встретимся у маяка? Тут недалеко. Там и привал устроим. Бутерброды твои поедим. А? Согласен? Круто, – она шустро похлопала его по плечу, натянуто улыбнулась и поспешила назад по тропе.

      Макс ничего не сказал и даже не крикнул вслед. Яра слышала лишь его удаляющиеся шаги за спиной.

      Она шла по тропинке, пытаясь успокоить дыхание. Легкие щипало, они начинали болеть от спазмов в грудной клетке, а слезы так и подкатывали к горлу. Яра не могла найти объяснений случившемуся. Мало того, что Макс напугал ее не на шутку, так еще и сделал это совершенно без повода. Пусть ему не по душе вообще вся эта вылазка, но разве можно так срываться из-за безобидного вопроса?

      Но какими бы ни были причины, Яра твердо решила не обсуждать их никогда. Не потому, что она боялась нового срыва Макса (а ведь раньше она и подумать не могла, что сможет поставить «срыв» и «Макс» в одном предложении). А потому, что эти причины вполне могли разрушить их дружеский тандем. Она знала, как это обычно случалось. Начнешь выяснять отношения и копаться в чужой голове, как человек вычеркивает тебя из своей жизни, попутно раня так, что потом жить не хочется. Она совершала эту ошибку со всеми своими бывшими, даже с Деном пару раз чуть не рассталась именно из-за своей дотошности. Она помнила, как иногда ругались мама с папой. Кажется, даже накануне пропажи и смерти отца мама, прикованная к больничной койке, умудрилась с ним повздорить. Она все спрашивала и спрашивала, стараясь выудить из него то, о чем он не хотел рассказывать. А после многие годы терзала себя чувством вины, думая, что эта ссора – последнее, что случилось между ней и ее любимым. И конечно, мама не говорила вслух, но точно мучилась, что она могла и стать причиной ухода отца.