холодность и надменность – это были не отцовские чувства!
– Я все сказал, – отрезал Морозов-старший, – и забудь всех, о ком ты мечтаешь, потому что к нам в гости едут мои уважаемые партнеры, а твой будущий муж. Киселев Вадим, может, ты слышала.
Пропасть? Не-ет, целый мир разделил дочь и отца!
Катастрофа, масштаб которой Катя еще не поняла до конца.
И поймет – нескоро.
– Поэтому, – более мягче продолжил Алексей, видя состояние дочери, – я надеюсь, что ты не опорочила честь нашей семьи, проживая самостоятельно и без родительской опеки.
Что там мир? Целая вселенная возникла между ними…
Катя замерла, а кончики ее пальцев начало покалывать от напряжения.
– Я не опорочила. Я просто забыла твою любовь ко мне. Отцовскую любовь…
Морозов резко повернулся к и без того напуганной Кате, а затем проговорил звенящим от ярости голосом:
– Я ничего не хочу слышать, на этом наш разговор окончен.
Стрельнув холодными глазами в сторону дочери, Морозов резко направился к столу и схватился за сигарету.
Не желая больше находиться в бездушном кабинете, который так любила Катя в детстве, девушка стремглав вышла из него и побежала вниз по кованой лестнице. Ее руки дрожали, глаза застилала пелена острых слез, а тело бежало к свободе – к выходу из этого дома, вдруг ставшего чужим.
Судорожно вздохнув, Катя часто заморгала, пытаясь разглядеть перед собой хоть что-то, однако на улице она вскоре угодила в чьи-то сильные руки. Силы покинули девушку, едва она встретилась взглядом с тем, кого она меньше всего ожидала здесь увидеть. С тем, с кем Катя уже была знакома.
Глава 9
Катя сразу это поняла, потому что некоторыми официальными вечерами им уже доводилось видеться и даже приветствовать друг друга, когда Катя еще посещала эти самые вечера.
И как она могла забыть о столь говорящей фамилии? Вадиму, как никому другому, подходила фамилия Киселев, потому что и своим телосложением, и медлительностью, и манерой тормозящей монотонной речи он и в самом деле напоминал кисель.
И этот наглый любитель выпить станет ее мужем? Да если он только начнет говорить, Катя тут же провалится в сон – будь то свадьба, будь то брачная ночь!
Она застыла, напряженная до кончиков пальцев.
Киселев в свою очередь рассматривал Катю из-под своего прищура, словно разглядывал какую-то диковинную игрушку в своих руках, и это Морозовой совсем не нравилось. Всего за одну совместно проведенную минуту Катя почувствовала отвращение – от его взгляда, от его тяжелых рук и от его ленивой ухмылки.
«Теперь будет еще два часа неторопливо возвращать свои губы в положение «Я – самая важная персона»», – подумалось Кате отстраненно.
Однажды, когда Катя назвала его медлительным (на встрече все было в формате доброй шутки, хотя Катя и говорила всерьез), Вадим величественно сказал: «Кто понял жизнь, тот не спешит». Они все посмеялись, а Катя вскоре ретировалась из этого кружка понимающих жизнь и не спешащих.
И вот теперь Кате было