идеями своего государя; во всяком случае его немецкая фамилия внушала ему некоторое недоверие. Александр заметил, что Будберг, уроженец прибалтийских губерний, был таким же русским, “как эльзасец – французом”.[115]
Тем не менее из утонченного внимания он не настаивал на нем, отстранил от переговоров самого министра и выбрал своим уполномоченным князя Куракина, нового посланника в Вене, находившегося в это время в главной квартире. В помощники ему был дан князь Лобанов. Куракин был старым царедворцем, вполне послушным, но не обладал ни инициативой, ни энергией: 2 июля у него было еще только одно совещание с нашим представителем и в жалобном письме к Талейрану, ссылаясь на свои недуги, он извинялся, что заставляет его ждать.[116] В сущности, переговоры между уполномоченными касались только мелочей и редактирования, – всякий важный вопрос оставался исключительно в ведении императоров.
Их непосредственные переговоры были единственными в своем роде: не было ни приготовлений, ни торжественной обстановки, ни назначенных для совещаний дней, ни докучливых свидетелей, обязанных все записывать. “Я буду вашим секретарем, сказал Наполеон Александру, а вы моим”.[117] Виделись и совещались не желая времени. Не относящиеся к делу задушевные разговоры, откровенные беседы, нарушая монотонность деловых разговоров, давали возможность обоим императорам лучше узнать, понять и оценить друг друга.
У Наполеона и Александра установились общие привычки. Обыкновенно они встречались среди дня, то у одного, то у другого. Если свидание происходило у императора, то в течение долгих часов разговаривали в его салоне стоя, или ходили по комнате большими шагами. Иногда проходили в соседний кабинет, где были разложены карты, и изучали очертания той части Европы, о переделке которой шел разговор. Для отдохновения от трудов предпринимали прогулки, посещали войска, ездили верхом по окрестностям Тильзита. Тогда нарушались свидания вдвоем. Между обоими императорами являлось третье лицо – прусский король. Фридрих Вильгельм решился, наконец поселиться в Тильзите или, по крайней мере, проводил там часть дня. Он устроился в скромной обстановке, занял квартиру в доме мельника.[118] Хотя Наполеон и Александр и устранили его из своих совещаний, но они не могли исключить его из своего общества. Они приглашали его сопутствовать им во время их ежедневных выездов, и три государя ехали рядом во главе своих свит, слившихся в одну группу.
Как только выезжали за город, Наполеон пускал в галоп своего коня и ехал с привычной ему быстротой. Александр, ловкий и искусный во всякого рода гимнастических упражнениях, не уступал ему. Чувствовавший себя неловко Фридрих-Вильгельм, ездок к тому же менее искусный, не знал, что делать с собой, “отставал или наезжал на Наполеона и постоянно мешал ему”.