не решились. Точнее, главный по карантину попытался, но Слава задавил эти попытки своим авторитетом. В итоге целитель махнул рукой, взяв с Троицкого расписку, что тот понимает риски, и если вдруг что-то случится, то виноват будет именно он.
В общем, спустя двадцать минут после его появления, мы с Гвэйном уже уезжали под завистливыми взглядами тех, кто оставался в карантине. По какой-то причине их авторитет на целителей никакого впечатления не производил. Скорее всего, к представителям Древнейших родов и их угрозам у дежурившей бригады выработался своеобразный иммунитет.
– Чем ты занимался всё это время? – спросил меня Слава, когда поместье скрылось из вида.
– Ничем. Я все десять дней занимался ничем, – отвернувшись от крёстного, я разглядывал пейзаж за окном машины.
На самом деле мне было настолько скучно, что я начал заниматься физическими упражнениями, которым меня учил Иван Рокотов. Мне даже поговорить было не с кем, кроме хозяев дома, я никого здесь не знал. И знакомиться меня не тянуло. Так что на девятый день моего случайного заключения я принялся разговаривать с Гвэйном. Но оборотень меня не слушал, а мирно дремал на кровати.
Вот кому одиночество и скука совсем не мешали. К тому же за это время он дочитал, наконец-то, книги про Великого князя Эдуарда и теперь пребывал в задумчивости, перебирая в памяти наиболее впечатлившие его моменты. Может быть, поэтому и не реагировал на меня. Я-то этих книжек не читал, о чём со мной можно было разговаривать?
В первый день карантина я старался присмотреться к той четвёрке, столь открыто обсуждающей планы Клещёва по получению артефакта контроля оборотней. Но они ни с кем на контакт не шли, выходили из своих комнат только по необходимости, предпочитая проводить время друг у друга.
Не удивлюсь, если у них образовалась своего рода коалиция, и теперь они разрабатывали план действий, направленный на то, чтобы заполучить артефакт первыми. Ну а что, если они хотят приблизиться к Клещёву, то лучшей возможности стать его ближайшими советниками пока не наблюдается.
К своему стыду, я очень плохо знал, что это за фрукт и какие конкретно цели он преследует. И это несмотря на то, что за последние полтора года я слышал это имя чуть ли не чаще, чем имя Александра Наумова. Только общие моменты, в которые меня посвящали мои поверенные. В основном это сводилось к внушениям никогда и ни при каких обстоятельств не иметь с ним никаких дел, если я не хочу вляпаться в неприятности. Так как цели и средства у господина Клещева не совсем законны, эти неприятности могут быть создать проблемы со Службой Безопасности. Это, если не учитывать чисто экономические потери.
Зная же историю Рода Клещёвых, я мог с полной уверенностью сказать одно: единственная цель представителя этого семейства сводится к неограниченной власти и могуществу. В президенты он что ли в новые метит, раз империя давно пала, и императором ему по понятным причинам не стать. Хотя, по-моему, президентом стать не так уж и сложно, но, ту, конечно, возможны варианты.
У меня было достаточно времени, чтобы всё обдумать как следует. И нет ничего удивительного в том, что мои мысли чаще всего возвращались к этому артефакту. В итоге я решил не терять время даром и не позволить Штейну, и кому бы то ни было другому добраться до него. Чтобы на подобную вещь наложил лапу Клещёв? Да никогда в жизни!
В поисках предполагаемого места нахождения артефакта мне, как ни странно, помог Гвэйн. Когда я начал вслух рассуждать о возможном тайном месте на Болоте, да ещё и под водой, да не просто под водой, а под топью, оборотень тоскливо посмотрел на меня и закатил глаза. Тогда я принялся развивать тему, рассуждая, что к этому месту уже пытались подобраться необыкновенные умельцы, особо в этом не преуспев. Гвэйн, послушав меня ещё немного, стёк с кровати и повёл меня в библиотеку.
За очередной потайной панелью, не обнаруженной даже во время ремонта после прошлогоднего погрома, обнаружилось несколько карт.
Первым моим желанием было попробовать отколупать все панели в библиотеке, чтобы удостовериться, что ничего тайного здесь больше не спрятано. Пытаясь отодрать подозрительную панель по другую сторону от тайника, я поймал осуждающий взгляд волка и бросил это гиблое дело, вернувшись к тайнику с картами. Выгреб из тайника всё, что в нём находилось, и направился в свою комнату.
На одной из них было написано «Подмосковное Большое Болото. Охотничьи угодья». Я долго крутил карту, пытаясь понять, где здесь верх, а где низ. Гвэйн психанув, вырвал её у меня из рук зубами и, положив на стол, повернул лапой, чтобы карта лежала правильно. Я никак на это не отреагировал. Вот что-что, а в последние несколько месяцев меня только картографии похоже и не обучали.
Столичной Магической Школы во времена Великого Князя Эдуарда понятное дело ещё, а вот скромный охотничий домик, отгроханный Григорием Лазаревым, уже давно стоял на Болоте. Как и центральная лаборатория Семьи, раскинувшаяся на подземных этажах этого домика.
Всего из тогдашнего домика вело четыре тайных хода. И один из них ответвлялся от центрального прохода в лабораторию, по которому я однажды уже проходил, и вёл как раз к центру Болота. Заканчивался