повезло больше. Вот и используй это.
– Но почему? – голос мой сорвался. – Почему ты должна была уйти? Бабушка. Папа. Все ушли. И только я… – в горле завязался сухой узел. – Мир не может быть так несправедлив. Раз так устроено, значит так и должно быть. Не мне менять…
Она положила руки на мои трясущиеся плечи.
– Помнишь, мы с тобой делали аппликацию карты мира?
Я удивленно подняла на нее взгляд.
– Ты вырезАла материки из картонки и все возмущалась, почему они такие кривые.
– Помню.
– А я тогда задумалась. Правда, почему бы им не быть правильной формы? Почему бы миру не быть круглой тарелкой, как его представляли древние?
Я молчала.
– А потом я узнала, – продолжила она, – что раньше был большой материк Пангея. Со временем он раскрошился от вращения Земли. Это и есть наши материки. И они продолжают меняться. И через миллиард лет будут совсем другие. Вот и все. Понимаешь?
Я молчала.
– Они такие просто потому, что так вышло. В этом нет никакого замысла. Понимаешь?
– Понимаю…
Я стала совсем маленькая. Я опустила голову и готова была разрыдаться. Мама ласково подняла мне подбородок.
– Слушай! – сказала она и повела пальцем по кругу, указывая всюду и никуда.
Я увидела треск. Именно увидела. Стена вспотела им, как трава росой. Сгустки воздуха, с горошину, ровной решеткой проступили из стен. Зеркало задрожало.
Разрежения и сгустки быстро заполняли воздух. Нет, они заражали его. Внутри сгустков воздух – плотный, как стекло. Вне – голое, ничем не защищенное пространство.
Треск ритмично крошил потолок. Пошел мелкий снег побелки. На маминой макушке, на плечах, на переносице – снег. Она застыла гипсовой статуей… Сгустки добрались и до меня. Они проникли в мой внутренний воздух, и я их услышала. Они говорили. Не словами – ритмами.
Треск разрывал меня изнутри. Все мое тело пульсировало вместе с ним. В чем я виновата? Объясни! Чего ты хочешь от меня? Я готова выполнять. Только понять бы, что…
Но он не объяснял. Я не могла выпутаться из его смыслов. Он был везде в воздухе, он и был воздухом, вернее его формой.
Он винил – и я вся была вина.
Он давал надежду – и я в благоговейном трепете воздевала руки к потолку.
Он воспламенял любовью – и я благодарно целовала бетонный пол.
Он сгущал страх – и я мечтала смешаться с бетоном, чтобы навсегда исчезнуть из вида.
Прошла, кажется, вечность, прежде чем мамины руки обхватили мое лицо.
– А теперь открой глаза! – она поцеловала меня в лоб и с силой толкнула на зеркало.
За окном – ночь. Прямо у кровати потрескивает масляный радиатор – сегменчатая батарея на колесах. Вот и весь треск.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную