Федорович? – с досадой уточнил Маклаков. Разговор его явно тяготил.
– Наказать. Но разумно, с пользой для дела.
– Это как?
Джунковский вынул из папки заранее принесенную бумагу:
– Вот отношение действительного статского советника Нарышкина, исправляющего должность губернатора Якутской области. Вы отписали мне его давеча для предложений.
– Якутской? – министр с трудом вспомнил. – Это там был пулемет?
– Точно так. Я воспроизведу содержание. Нарышкин доносит, что на востоке области, в притоках реки Колымы, завелась крупная шайка беглых каторжников. Ведут они себя непонятно: не уходят, зимуют второй год, хотя в тех краях зимовка – дело трудное. Как будто медом там намазано! Бандитов считают дюжинами. Целый поселок выстроили, шельмы. И в города будто бы не суются, а торчат в горах. Когда Нарышкин прослышал о банде и послал на ее ликвидацию казаков, уголовные встретили их пулеметным огнем! Три человека были ранены, один из них потом умер. Казаки, понятное дело, не ожидали такого отпора и отступили. Банда и сейчас там, в ус не дует. Врид[6] губернатора просит помощи. Войск в Якутии кот наплакал, одна только местная команда, и та больше на бумаге. Вместо полиции – слабые казачьи полусотни, разбросанные по огромному краю. Как им помочь?
– Вот и пошлите туда Лыкова! – с ходу решил министр. – Ему что ножи, что пулемет – все едино. Пусть едет и разберется. Беглые каторжники Алексею Николаевичу чуть ли не по именам знакомы.
– Слушаюсь! – не без сарказма подхватил статский советник. – Вот я им задам! Пулемет отберу и выпорю. Будут помнить до новых веников!
Не обращая внимания на руководство, он подошел к карте империи, висевшей за спиной Маклакова и занимавшей всю стену. Отыскал на ней Колыму и прикинул:
– Примерно десять тысяч верст в один конец. Добираться придется два месяца, и обратно столько же. Ну и там одним днем ничего не решишь. Сегодня у нас десятое июня тысяча девятьсот четырнадцатого года. Если я завтра уеду, вернусь уже к зиме. Продержитесь тут без меня, ваши превосходительства?
Генерал-майор захохотал в полный голос, даже гофмейстер улыбнулся, и только действительный статский советник желчно заявил:
– Считаете себя незаменимым? Ступайте, обойдемся и без вас!
– Вы уверены? Скоро ведь война. Hanibal ante potas[7].
– Правда у ворот? – растерялся министр.
– Правда. И скоро он постучит в них своим железным кулаком.
Алексей Николаевич щелкнул каблуками и вышел. Он успел услышать за спиной возмущенный голос Брюна-де-Сент-Ипполита:
– Нет, но каков гонор!
Джунковский ответил:
– Имеет право. Я вот вам расскажу историю про Лыкова…
Статский советник вернулся в кабинет и огорошил своего помощника Азвестопуло:
– Сергей, ты надолго останешься один, давай обсудим дела.
– Куда вас Брюн законопатил? – встревожился коллежский асессор.
– В Якутскую