– и пение птиц. Как весной. Всюду царил покой. Все было хорошо.
Я не назвал бы это шепотом, потому что никаких звуков не слышал, но что-то тихонько приказывало моей голове оставаться на месте. «Не двигайся. Полежи». Ответы просачивались сквозь ткань, словно капли (ответы на вопросы, которые я даже не задавал). Они текли по лицу. Я находился в квартире, которую снимал в Париже, в спальне. «Ш-ш-ш». Была суббота, 17 марта 2007 года. «Ш-ш-ш, ничего не говори». Я проспал долго, часов десять. «Нет-нет, не теперь, подожди, подожди». Я посмотрел на экран мобильника – он оказался выключен. Меня это удивило. Ткань треснула, и воспоминания хлынули струей. Я закрыл глаза и пожалел, что не сплю. Томоми Ишикава умерла, и мы больше никогда не будем сидеть вместе, болтать и смеяться.
Я лежал в постели как можно дольше, глядя в никуда и ни о чем не думая. Бабочка несколько раз говорила, что у нее депрессия. Наконец я встал, потому что проголодался. Иногда я выслушивал ее или обнимал. Я сделал яичницу и намазал маслом вчерашний тост. Иногда мы шутили. Я налил стакан грейпфрутового сока и выпил залпом. Налил следующий. Однажды я велел ей взять себя в руки и прекратить хандрить. В поисках подсказки я посмотрел в зеркало в ванной, но ничего не увидел. Затем выглянул из окна – погода была непозволительно хороша. Я впился ногтями себе в руку, чтобы проверить, чувствую ли боль. Чувствовал, но это ничего не значило. Прищурившись, я подумал, не расколотить ли что-нибудь, например зеркало, но перспектива уборки меня отпугнула. И потом, если я наступлю на осколок стекла, то, скорее всего, пораню ногу. Я вернулся в постель, накрылся одеялом и стал смотреть в потолок. Вчера Бабочка подсунула мне под дверь письмо. Она прошла по улице и, возможно, улыбнулась человеку, который придержал для нее дверь. Купила что-нибудь в магазине.
В два часа дня я оделся. Нашел в холодильнике хумус, а в шкафу печенье. Поев, я смахнул крошки, бесцельно зашагал в гостиную, сел, положил на колени лэптоп Томоми Ишикава, открыл крышку. Экран был ярче, чем мой. Я нажал на кнопку. Экран засветился и почти сразу погас – батарея разрядилась. Я забыл взять аккумулятор. Попытка воткнуть подзарядку от собственного компьютера, прошла безуспешно. Я задумался: купить новую подзарядку или сходить к Томоми Ишикава и забрать ту, что забыл? Мне вообще не хотелось выходить из дому, но если идти к Бабочке, то следовало сделать это сейчас, пока никто не пришел прибраться в квартире. Кто знает, когда она назначила прийти человеку, с которым условилась. Бабочка жила всего в нескольких остановках на метро. А чем еще занять день? Я нашел кое-какие поводы оттянуть уход – помыл посуду, почистил зубы, – но наконец причин не осталось.
Я вышел из метро на Менильмонтан и ощутил тяжесть собственного тела, поднимаясь по ступенькам. Я пересек бульвар, свернул на улицу Этьена Доле, набрал код, который помнил со вчерашнего дня, дотащился по ступенькам до квартиры Томоми Ишикава и подождал.
– Кот, – негромко позвал я, чтобы услышал только он. Ответа не было. Наверное, он где-то гулял с дамами.
– Кот! – окликнул я чуть громче, и он неохотно