точно уже не помню, – может быть недалеко от Государственной средней школы «Никколо Макиавелли» (это сейчас она еще и Liceo, а тогда была только Scuola) прямо в стену вмурован мощный крюк с кольцом, а через кольцо проползает извивающаяся змея, двухголовая, без хвоста, но с каждой стороны по голове. Крюк расположен на высоте среднего человеческого роста от земли. Я берусь за змею рукой возле одной головы, и вдруг понимаю, что в ладони слегка колеблется крупная чешуя, – никогда я не держал в руках живую змею такого размера, но именно в это мгновение стало понятно, что все когда-то бывает впервые! Я отпрянул как ужаленный, хмуро и гневно посмотрел на змею, и тогда другая голова слегка повернулась ко мне и чуть слышно прошипела: «Сhe timido. Va bene»10. «Ни хрена себе «хорошо», – подумал я и пошел дальше.
Излагая все это, я, само собой разумеется, в силу образования и времени, прожитого с осознанием важности этого образования, полностью избавлен от массового методологического заблуждения о существовании объективной реальности. Конечно, я не могу точно сказать, было ли то, что я рассказываю, «на самом деле», или я это видел во сне, или я об этом только мечтал, а потом все перевел из грезы в воспоминание. Мне совершенно неведомо, как это работает и что это такое. И меня это не особенно заботит. Это – во мне. Не было дня, чтобы я не вспоминал Флоренцию. Мне хотелось туда вернуться, чтобы еще раз взглянуть, притронуться, ощутить, наверстать то, что мог упустить, – а я там много мог упустить, хотя бы потому, что всегда очень многое упускаю. Не пришлось. И тогда я уснул и отправился в Рим. Или отправился и по пути уснул, – не помню.
Глава 2
Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время 11
Августин
Ну как «отправился», – через Турцию, конечно. Вечный город, как оказалось, переполнен туристами (даже зимой), крайне загрязнен и чрезвычайно монументален. Видимо, в отличие от Москвы, которую, по слухам, делали для людей и их правителей, Рим создавали для вечности. Если бы не художественные картины, которые я мечтал там посмотреть, не стоило взгляда. На худой конец, Собор Святого Петра, который после посещения оставляет в тебе занозой один вопрос: откуда на все это были взяты деньги? В самом соборе кроме Пьеты молодого Микеланджело Буонарроти меня не восхитило ничего. Но Пьета заставляет просто онеметь и забыть о времени и пространстве. Ну, да, поклониться могиле великого Рафаэля Санти в Пантеоне (хоть и пустой могиле); да, полюбоваться на игру Бернини с мрамором как с воском в галерее Боргезе; да, посмотреть и бросить монетку в колодец в замке Святого Ангела (чтобы прикинуть глубину подземелья, где томился Томазо Кампанелла по милости инквизиции), – к слову, около сорока метров; да, подивиться великолепию громадного, тщательно отреставрированного на деньги, – вы не поверите, – Японии! – свода Сикстинской капеллы; да, равнодушно, множество раз, как последний кретин, пройти мимо памятника на Campo dei Fiori, и только уже вернувшись домой (вот идиот-то!!) прочесть,