только, что окна моей квартиры расположены прямо под крышей, и я со своего высокого этажа могу наблюдать всё, что происходит во дворе, как, собственно, обозревать и сам двор, зажатый со всех сторон безликими дворовыми фасадами с навершием из труб, антенн, смотровых башенок и ротонд.
Но первое, что бросается в глаза всякому, очутившемуся здесь, – это мощные вентиляционные короба, ползущие по щербатой штукатурке выступающего брандмауэра и уходящие своими закопчёнными раструбами прямо в небо.
Эта жестяная конструкция чем-то напоминает величественный уличный орган, и в этом легко убедиться, если присесть на скамью у двух тополей, между которыми тянутся матовые органные трубы – гулкие вентиляционные аэрофоны. По сути, та скамья не что иное, как обыкновенный органный пульт, с которого любой желающий может заказывать чудесную музыку небесных сфер, однако слышимую только в этом уголке нашего небольшого двора.
Возможно поэтому я по вечерам иногда вижу на скамье человека, который, словно к чему-то прислушиваясь, обращает своё лицо к небу, туда, где кончаются трубы уличного органа и откуда, очевидно, доносятся увлекающие его звуки. А после, наутро, двор наполняет чарующая музыка, – это наш вчерашний посетитель горней филармонии воспроизводит вечерние мелодии неба на своём домашнем фортепиано.
Неизъяснимое
Снег не прекращался уже третьи сутки, и мне начинало казаться, что в медлительном падении пушистых хлопьев скрывалось некое послание, которое необходимо было принять и осмыслить.
Я вышел на улицу и подставил лицо обжигающему снегу. Слипшиеся снежинки падали с большой высоты, но я начинал замечать их лишь в непосредственной близости от себя. В хаотическом движении снежных хлопьев невозможно было обнаружить ничего особенного, разве что в пространстве между их появлением в поле зрения и касанием ощущалась полновесная пауза, наполненная какими-то недоговорённостями, смутными очертаниями, чем-то недооформившимся, ускользающим, неопределённым… Когда же снежная мгла совсем поглотила дома и дворы, тротуары и фонари, тайный смысл адресованного мне послания красноречиво заявил о себе. Мгновенно душа наполнилась таким упоительным восторгом, таким ошеломительным счастьем, словно мне удалось обрести крылья, и я теперь мог подниматься высоко в небо, туда, откуда был ниспослан этот чудесный всезнающий снег. Он по-прежнему падал, только я снова был способен различать улицы и фонари, дома и тротуары. Я смотрел на поднявших воротники прохожих и удивлялся их спокойствию и неокрылённости. Счастьем дышала каждая клетка моего существа, всё во мне кипело и ликовало, однако обретённой радостью, отчего-то, не хотелось делиться ни с кем.
Наверное, это снежное послание было адресовано исключительно мне одному.
Жемчужина
Мне пришлось признаться, что я слишком открыт и расположен к контактам со своим окружением, и, следовательно, ничем не защищён от внешних воздействий. Но не эта мысль заставила меня озадачиться и переменить