возмущаюсь, и, прежде чем войти в этот век, где я буду последовательно восхвалять то, что заслуживает похвалы, я чувствую необходимость сделать протест совести. Я боюсь, когда буду говорить вам обо всех прекрасных памятниках, построенных в Риме в ту эпоху, что могу показаться восхваляющим Августа безоговорочно; поэтому я попрошу у вас разрешения заранее высказаться об этом персонаже, столь умеренном в конце своей жизни и столь злодейском в начале.
На чем держится эта популярность Августа? При жизни – на его умелой политике, а сразу после смерти – на своего рода всеобщем возгласе, который раздался в Риме; ведь уже на следующий день сенат пожелал назвать «эпохой Августа» период его правления. Преемники Августа сделали его еще более дорогим для памяти народа: одни – своим уважением к нему, другие – своими преступлениями. Христиане также способствовали созданию этого ореола; Христос родился при Августе, и великая империя, основанная его руками, была необходима христианству для обращения мира. Варвары, в свою очередь, восхищались, разрушая Римскую империю; византийские и средневековые императоры, Карл Великий и германские императоры искали в Августе образец для подражания. Возрождение возобновило восхваление того, кого Вергилий сделал бессмертным, а позже подданные Людовика XIV соревновались в воспевании его славы. Одним словом, кажется, что все человечество, устами своих величайших гениев, договорилось сделать Августа образцом того, что есть самого совершенного на земле в плане властвования, милосердия и умеренности. Достаточно того, что Август простил Цинну (хотя этот факт оспаривается), чтобы стать самым милосердным из людей, несмотря на то, что он пролил столько крови.
Прежде чем мы вместе рассмотрим историю искусства, давайте сначала, господа, посмотрим, насколько Август имел право дать свое имя своей эпохе. Прежде чем исследовать, был ли он инициатором прогресса в искусстве и совершенства в литературе в век, предшествовавший и последовавший за рождением Христа, подведем итог его делу, обсудим его права на восхищение потомков. Бросим быстрый взгляд на четыре грани, которые, подобно древнему Янусу, представляет нам личность Августа. Действительно, его можно рассматривать с четырех точек зрения: как частное лицо, как общественного деятеля, как администратора и, наконец, как покровителя искусств и литературы.
Предстает ли Август, став императором, как частное лицо, с той сверхчеловеческой фигурой, которую имеют великие люди античности? Является ли он Периклом? Александром? Одним из тех, кто носит на челе уважение и любовь человечества? Видим ли мы в нем блеск величия души, любовь к свободе или благородное служение родине? Является ли он одним из тех характеров, которых мы называем в высшей степени античными? Нет. Его жизнь легко узнать; нам достаточно в этом вопросе обратиться к его собственным согражданам. Даже на троне он оставался самым искусным эгоистом, лицемером, который никогда не думал ни о ком, кроме