Основав империю, он сохранил римскому государству жизнь, которая ускользала; он установил, введя принцип наследственности, единственную прочную основу, на которой можно было бы построить правительство. Огромная мощь римлян, раздираемая фракциями, была сохранена им; он был спасителем не только Рима, но и всего мира.
Признаюсь, я вовсе не убеждён. Он спас Рим, говорят; но разве Рим был так уж угрожаем в тот момент, когда консулы только что подчинили ему все провинции Европы и Дальнего Востока? С каких пор спасением называют систему, которая устанавливает власть одного, уничтожает народ и делает его зависимым от единственной воли? И эта процветание, которое, как говорят, он продлил на четыре века, не утешило даже двух поколений! Едва ли оно длилось одно правление, ибо на следующий день после смерти Августа начинается череда эфемерных тиранов и узурпаторов, которые свергают друг друга. Сначала Тиберий, Калигула, Нерон; затем, после нескольких проигранных или выигранных битв, мы видим появление и исчезновение теней – Гальба, Отон, Вителлий; Веспасиан и Тит прерывают эту длинную череду беспорядков, но их преемником становится чудовище – Домициан. После неспособных императоров, которые подрывают финансы и судьбы римского народа, появляются несколько хороших правителей, как Антонины, но вскоре – Коммод, Каракалла, Гелиогабал. Одним словом, история империи – это лишь череда позорных падений, прерываемых тщетными попытками подняться.
В это время римская администрация, дисциплина армий, целостность провинций постоянно находятся под угрозой и близки к гибели. Следовательно, чего стоит этот прекрасный принцип наследственности, когда выборы осуществляются армиями и часто зависят от варваров? Каждый генерал в Галлии, Британии, Сирии, Африке – кандидат на империю; гражданские войны не прекращаются. Разве это принцип, когда сила оружия заменяет право граждан и подменяет их выбор своим? Разве это устойчивый режим правления, когда насильственная смена тиранов, которые по очереди атакуют друг друга и ищут в битвах и резне лишь путь к трону?
Наследственность, эта химера и благодеяние Августа, не сохранилась даже для его детей и внуков. Они все умерли до того, как смогли наследовать ему, а человек, который его заменил, – это тот, кому он доверял меньше всего, Тиберий, который не был ему родственником по крови, которого он ненавидел и который был лишь сыном первого мужа Ливии.
Повторяю, господа, это не принцип правления, который Август ввёл силой; и если бы можно было пройти сквозь века и вызвать некоторых членов семейства Сципионов, Марцеллов, Катонов, если бы предположить, что эти великие умы оказались на месте Августа на следующий день после гражданских войн, когда кровь лилась по всему миру и своего рода усталость притупила лихорадку, охватившую римский народ, то можно задаться вопросом, повели бы они себя так же, как Август. Разве в тот момент бескорыстный ум, любящий общественное благо и величие