прекрасным бюстом из зеленого базальта, который теперь находится в Лувре. Этот бюст всегда хотели считать изображением Октавии. Прическа, действительно, соответствует эпохе Августа, но нет доказательств, что это изображение именно этой принцессы. И все же в этом бюсте есть какое-то очарование, которое убеждает и очаровывает меня. Голова, хотя и из базальта, то есть высечена из материала, который сопротивляется резцу художника и требует обработки, как алмаз, имеет такое выражение мягкости и доброты, что соответствует тому, что история рассказывает об Октавии. Прекрасные глаза излучают мягкость, которую годы не смогут уничтожить. Рот, как и взгляд, имеют что-то приятное, преданное, что выдает человека, всегда готового пожертвовать собой ради других; чувствуется та доброта, которую я назову итальянской добротой, полной отдачи, необдуманной грации, беззаботности о себе и притягательности к другим.
Я хотел бы, чтобы бюст в Лувре был подлинным портретом Октавии, потому что это именно та физиономия, которую, согласно истории, приписывают этой сестре Октавиана, столь непохожей, столь противоположной своему брату.
Август назначил своим наследником Марцелла. Марцелл был сделан понтификом до возраста, трибуном до возраста: его дядя готовил его таким образом к осуществлению верховной власти, которая его ожидала.
Но этот молодой человек внезапно заболел. Его врач был врачом Ливии; его звали Муса. Как его лечили? Очень хорошо, очевидно, но он умер без видимой причины, без возможности объяснить, какая болезнь его унесла. Ему был двадцать один год. Статуя, которая, как считается, изображает его, показывает очень сильного, хорошо сложенного молодого человека, но он умер.
Со всех сторон в Риме распространились слухи, что он был отравлен, и писатели, которые хотели восхвалять императорскую семью, Дион среди прочих, нашли довольно странные причины, чтобы снять это обвинение с Ливии: «В тот год, – говорит он, – в Риме было много болезней, и следующий год был особенно нездоровым». Но у других историков осталось убеждение, что Марцелл умер насильственной смертью. Кто был заинтересован в его устранении? Только один человек – тот, кто хотел открыть путь Тиберию. После смерти Марцелла Октавия испытывала такую боль, что поэзия сохранила память о ней; она не хотела допускать к себе ни скульпторов, которые хотели запечатлеть черты ее сына, ни литераторов, ни поэтов, предлагавших утешения в ее горе. Она замкнулась в глубоком одиночестве и умерла через десять лет после Марцелла.
Кто не знает легенду, которую искусство и особенно стихи Вергилия обессмертили? Это один из самых симпатичных эпизодов правления Августа – сцена, где Вергилий читает свои стихи в доме на Палатине в присутствии императора и его сестры, Октавия внезапно падает в обморок на колени Августа, тот проливает слезы сожаления и платит поэту за каждый стих сумму, эквивалентную двум тысячам франков нашей валюты.
Это действительно один из самых