это небо
над этой землей возле Тулы и здесь,
где смотрят иконы Бориса и Глеба
такие же, хлебушек где «даждь нам днесь».
Земли не пашу, сапоги не тачаю.
Детишек – одиннадцать душ – не завел.
Ну, разве что корка – такая же к чаю.
Да вечный вопросец (про письменный стол).
Захлопну дневник – и окажется: муха
жила оправдательней в местности сей.
Родиться – хватает (подумаю) духа,
а дальше… Толстому – откроют музей.
И Софье Андреевне Берс – потому что…
И душам детишек (одиннадцать их)…
«Звезда, ты напрасно горела неужто
над люлькой моей?..» – усмехается стих.
Захлопну и эту тетрадь в коленкоре.
Побрею щетину для нового дня.
«MEMENTO, – читаю и далее: – MORI».
На томе двадцатом лежит пятерня.
***
ПРОЩАЙ – написано на нем.
ПРОЩАЙ – написано на ней.
А поезд едет в Никуда
из Ниоткуда через час.
И этот чертов паровоз
любого довода сильней.
Остаться. Выдумать миры,
не разлучающие нас.
Из Ниоткуда не глядят
любому поезду вослед.
Там пьют цикуту по глотку
и в стену бьются головой.
Ведь даже письма в Никуда
никто не отправляет. Нет.
Осталось сорок пять минут.
А я – по-прежнему живой.
«Мы никогда?..» – «Мы никогда». —
«Ни на минуту?..» – «Ни на миг». —
«А что же ты уже молчишь?..» —
«А мертвые не говорят».
«Поставь Шекспира, ангел мой,
на эту полочку для книг», —
скажу тебе из Никогда.
Глазами, выпившими яд.
***
Нам отпущено с неба на нитке:
пузыречек на столько-то лет,
две анкеты (а может, открытки),
а еще – лотерейный билет.
А чего в пузыречке-то?.. Брага
или разный там валокордин?..
(Вопрошаем.) Не видно. Однако
что-то капает, капает… Зин,
а чего ты не смотришь?.. (К примеру.)
Насмотрелася. (Спит человек.)
Я и сам… то есть эту холеру…
Видел там-то и там-то… Узбек
хоть накушался дынь до отвалу.
Ну, а мы… Закуси огурцом,
Николаша!.. Пузырь – это мало.
(С запрокинутым к небу лицом.)
(Ничего не свисает оттуда.)
А анкету-то эту куда?..
Как же ты обрываешься круто
под моим башмаком, лебеда!..
***
Можно ручки сложить на тетради своей.
«Ведь написано всё». (Это – голос вороны,
что сидит на березе.) «Пойдем, дуралей! —
говорю я себе. – Будем есть макароны».
Не идет дуралеишко – буковка, мол,
закатилась куда-то… вчера… от романа.
«А роман-то об чем?..» – это письменный стол
говорит из-под кружки. (Точнее – стакана.)
Он совсем опустился. (И стол. И стакан.
И, наверное,