я уже догадалась сама и даже… нет, не привыкла, скорее смирилась.
Когда мне было почти восемь, она исчезла на несколько месяцев. Это было трудное время, но, как ни странно, тот период жизни, вспоминается с теплотой в сердце. Я сама ходила в школу, плела косу и варила макароны с тушёнкой себе на ужин, до сих пор ненавижу всею душой это простое блюдо. Иногда мне помогала соседка по лестничной площадке – старенькая бабушка, которую, так же как и меня, бросили родные люди. Только меня бросила мать, а её дочь. Бабуля разрешала мне оставаться у неё на ночь, а я помогала ей. В первом классе школы я могла себя полностью обслуживать в бытовых вопросах; будь иначе, я бы просто не выжила. На своё восьмое день рождения я ела то же самое ненавистное мне блюдо и блины с малиновым вареньем.
О существовании родной бабушки Кати я узнала после возвращения матери. Она приехала какая-то другая, изменившаяся, хорошо выглядела и была ухоженной, красивой. А ещё мать впервые, кажется, подарила мне мягкую игрушку – милого белого зайчика с сердечком на животике. Тогда я ещё не знала, что это был прощальный подарок.
Вскоре, мать отвезла меня к незнакомой, но родной бабушке и отдала со словами:
– Или забирай её и воспитывай, или отдам в детдом.
Так у меня началась новая жизнь, где было тепло и уютно, где спрашивали «Как дела? Ты поела?». Мать я больше никогда не видела. Она не звонила, не присылала денег и никак не интересовалась нашей жизнью.
Сначала бабушка, помогла мне почувствовать себя хотя бы защищенной в собственном доме, потом появилась Василиса, которая буквально заставила меня с ней дружить. Она была девочкой активной и жизнерадостной, как солнышко. Частно приходила к нам домой, так как наши бабушки дружили и жили в соседних домах.
Постепенно я и Василису приняла в свою семью. По-другому и быть не могло – она такая заноза. Моя бабушка и Василиса стали единственными, кому я была не безразлична и кого сама любила.
Вылезая из остывшей воды, я поняла, что мысли о матери уже не причиняют такой боли, как раньше. Я её простила и вычеркнула из своей жизни, как и она меня. Даже в новой школе все думают, что мои родители погибли. Я никогда не отрицала.
Когда раздался звонок, я уже лежала в кровати и читала, наверное, уже в десятый раз «Гордость и предубеждение».
– Да.
– Лучшая подруга в мире на связи.
– Это вопрос или утверждение?
– Утверждение.
– Понятно. Что делаешь?
– Я? – уж очень наигранно спросила Василиса. – Страдаю и чахну.
– На пустой желудок?
– Почему сразу на пустой? Мама борщ сегодня готовила. Я навернула с хлебом и чесноком. До сих пор горит всё. – то ли пожаловалась, то ли похвасталась подруга.
– От этого страдаешь и чахнешь?
– Пфф… – прыснула она. – Страдаю из-за того, что ты не хочешь поддержать подругу и подставить ей дружеское плечо, а чахну в четырех стенах, без музыки и танцев.
– Хитра, хитра. – похвалила я её. – Ладно, во сколько пойдем? –