с численностью российской армии – этакие Вооруженные учёные силы. А если представить, что каждый кандидат наук выступает перед студенческой аудиторией в сто человек…
Н-да. Что-то в России для учёных уже населения не хватает. Нет сомнений – мы все уже должны быть давно с обязательным высшим образованием.
11.
Столь значительный рост научного поголовья, естественно, в первую очередь задевает самих носителей знаний о вечности. Им не хватает пастбищ. В связи с чем, как в средневековой Англии, здесь вовсю идёт процесс огораживания.
В качестве главного феодала, восседающего на мешке с шерстью (финансируемой отдельной строкой в бюджете и получающей львиную долю средств по грантам), выступает Академия наук. У её членов через серое вещество прокачивается голубая кровь. Благородство происхождения гарантируется огромным масштабом имущества, которое, будучи сданным в аренду, приносит ренту самым большим учёным – директорам НИИ и их заместителям.
Но даже и внутри Академии есть своё размежевание. Тематика исследований поделена и закреплена за соответствующими фамилиями на десятки лет, в том числе и внутри каждого академического института. Это в общем упрощает дело – молодым, решившим заняться наукой, известны все имена богов, которым они обязаны молиться. Коммунистический (капиталистический?) лозунг: «Каждому козлу – свой огород!» здесь реализовался в полной мере.
12.
«Советская наука должна служить народу!» Такой лозунг достаточно часто можно было встретить на фасадах научных учреждений. Иногда его можно увидеть и сейчас.
Здесь всё обман:
нет такой специальной «советской» науки;
наука никому ничего не должна;
наука ни у кого не служит;
наука никак не соотносится с народом;
наконец, восклицательный знак своей дубиной над точкой подчёркивает глупость сказанного.
Первая вредная иллюзия, от которой приходится избавиться исследователю, это то, что он делает что-то полезное для людей, живущих в одной с ним стране. За полезность, вообще-то, принято платить; она редко встречается. За хорошее научное исследование в России платить не принято. В лучшем случае эту плату получат те, кто впоследствии своровал результаты. А народ и начальство считает, что исследователь должен доплачивать им за то, что ему не мешают заниматься интересующим его ремеслом. И, видимо, заставили бы заплатить, да обычно с экспериментатора взять нечего.
Хотя, в общем, наука дело полезное… для Господа Бога. Перед ним-то и приходится отчитываться. Проблема для многих профессионалов заключается в том, что они, подобно Лапласу, «не нуждаются в этой гипотезе». Поэтому можно ставить опыты на военнопленных, синтезировать новые наркотики или придумывать новые легальные схемы ухода от налогов. Или записывать таблицу умножения римскими цифрами, выдавая это за пионерные исследования в области численных методов.
Конец ознакомительного