и каждый день, кроме воскресенья, упражнялся с мечом. Кроме того, он мог похвастаться завидным аппетитом. Видишь, почему я заволновалась при его проявлении слабости?
К большому несчастью, ни на следующий день, ни через день отцу не стало лучше.
Когда я пришла навестить его, наш капеллан, сведущий во врачевании, сообщил, что у больного жар, рвота и медвежья болезнь, но с божьей помощью все наладится, а до тех пор его лучше не беспокоить.
Видя мою разрастающуюся тревогу, Мелани не отходила от меня. Поверишь ли ты мне, Амори, но с ней действительно становилось легче, а ее слова удивительным образом внушали надежду.
Утром третьего дня после возвращения от д’Аркура отец вызвал нас на свою половину.
Мы вошли тихо, боясь потревожить больного. Он полулежал на кровати в темной комнате с закрытыми ставнями на окнах. Обложенный подушками, несмотря на растопленный камин в жаркий день, он сильно зяб и кутался в меховые покрывала. Отец заметно похудел за эти дни, губы его приняли светло-синий оттенок, на лице и шее проступили пугающего вида темные пятна. Его грудь часто вздымалась, а каждый вздох сопровождался тихим свистом. Его некогда сильные руки, легко подбрасывавшие меня, маленькую девочку, чуть ли не до потолка, сейчас превратились в тонкие веточки и не могли обрести покоя, безостановочно трясясь и судорожно сжимая одеяло. Некоторое время его взгляд был устремлен в пустоту. Наконец, он очнулся от грез и попытался сделать рукой то ли приветственный, то ли успокаивающий жест, но та безвольно упала.
Не в силах сдерживать нахлынувшие чувства, я подбежала к кровати, упала рядом на колени, и накрыла его ладони своими, чтобы помочь ему унять дрожь. Отец беспомощно улыбнулся и хотел было погладить мои волосы, но, поняв, что непроизвольной тряской еще больше напугает меня —отказался от своей идеи. Нам не нужны были проявления любви, не нужны были слова – достаточно было находиться рядом друг с другом. Я горько зарыдала, и даже наш гордый граф де ла Рош в этот миг душевного напряжения позволил себе скупые слезы.
Немного упокоившись, я принялась жарко убеждать отца, что он скоро поправится, а Мелани отошла в сторону, чтобы о чем-то переговорить с нашим капелланом. Затем она вернулась к нам, встала за моей спиной и поклонилась отцу. Пристально оглядев его с ног до головы, она мягко спросила:
– Добрый день, сударь. Я вижу ваши муки, но все же позвольте мне спросить