и услыши ны»…
Молитвенные слова высились над изображением святого.
– Царь? Сапоги, мантия…
– Князь, – ответил Питер.
– Точно. Причём твой, да? Александр Невский?
– Мой князь, – кивнул Питер.
И вот уже в мыслях мелькнули Старо-Невский проспект, площадь, мостик через речку Монастырку, Александро-Невская лавра… «Вареничная».
Храм оказался высоким. Неизвестный мастер вывел кистью и Всемирный потоп, и Адама, и Еву, и блудного сына…
– Ты чего? Плачешь, что ли?..
– Умирает всё… Тихо умирает, не слышит никто.
– Ну чего ты, я тоже несколько раз умирал. Но потом жизнь как-то заново начиналась. Много храмов, конечно, утратил, на месте некоторых метро поставили. Может, тут тоже метро будет?
– Не смешно.
– Мы с тобой сюда прибыли в одинокую минуту. В мире должно быть одиночество, одичание… Пойдём, вон Чаронда нам солнце показывает.
Чаронде по сердцу были слова Питера и слёзы Москвы.
Двое вышли из храма. Совершили земной поклон и вошли в сельский пейзаж.
– Кто-то тропинку прокосил. Прям для нас.
– Кто?
– Ну, местный житель какой-нибудь.
– Тут нет никого, последний умер в 2015-м.
– А я прочёл, что после него правнук чей-то приехал. Жить, за могилами ухаживать.
– Тут никого нет, только туристы.
– Нет, я знаю, что вернулся сюда человек нелюдимый. Сергей, кажется, зовут.
– Нет, это был Алексей и умер он в 2015-м.
– Я тебе говорю – это новый! Родственник евонный, наверное.
– Евонный? Ты на каком наречии сейчас говоришь?
– На русском народном. Выключи снобизм.
– Евонный. Ты хочешь сказать, что в каком-то из этих домиков живёт Сергей?..
– Слушай, может, это тот Сергей, которого водосточная труба ищет?
Тропинка пролегала сквозь дикое зелёное бурьян-поле, в котором росли дома; некоторые уже сровнялись с землёй, скоро заезжие рыбаки растащат их на костры. Но были и другие – упрямые, они стояли нараспашку, ждали гостей: заходите, у меня есть стол, правда, без одной ножки, стул, шкаф, чашки, прялка моей хозяйки, вы, кстати, не знаете, она скоро вернётся?.. Другие дома – всё понимали, и хозяев не ждали (ни новых, ни старых): на дверях – замки, окна заколочены.
Внутри домов – заброшенная советская жизнь: газета «Красный Север», ботинки фабрики «Скороход», детские и взрослые, в одном доме на стене висела чёрно-белая фотография семьи… Жили.
Озеро, которое весь день было синим, ушло в перламутр. То ли потому что небо его покрасило, то ли просто такое было у озера настроение.
– Ну а Сергей твой где? – спросила Москва.
– На рыбалке, наверное. Видишь, лодки у берега? Взял одну и уплыл.
– Лодки мхом поросли, с ними только в последний путь.
– Нормальные лодки, это не мох, а водоросли.
– А ты когда рыбачил, видел кого-нибудь?
– Нет. Думаю, Сергей с туристами хороводов не водит. Особняком держится.
– Нет