слить память двух страданий,
даря пустоте вселенной, пять новых радостей,
пять органов чувств, осязающих земную твердь…»
Издавна известные маги пытались создать существо искусственной природы. Считалось, что неестественному свойственно неестественное, а именно неестественное – есть бессмертие и идеальный минерал.
Алессандрио, как любой художник, был знаком с азами алхимии. Без королевы наук не добудешь ультрамарина. Ухищрения с позолотой тоже на грани чудес.
Более всех из художников в алхимии преуспел великий Леонардо. Известны его удачи в создании гомункулусов.
Художника преследовала святая конгрегация. Приходилось работать тайно. Лишь избранные могли порадоваться удачам. Наброски Леонардо и его учеников запечатлели созданных тварей.
Эскиз «Леды» намекают о пяти младенцах, вылупившихся из яиц. Сколь долго прожили детеныши у Леонардо – неизвестно. Но «Леда» – подсказка. Яйца для гомункулов должны быть именно гусиные. Ни в коем случае не индюшачьи. И тем более не куриные.
Некоторые рисунки Термигона повторяли сюжет Леонардо да Винчи. Они совпадали в главном, потому что художнику сюжет «Леды» подсказал ни кто иной, а Термигон. А Термигону – кто-то более осведомленный и причастный к древней волшбе.
«Сделай то, к чему стремится каждая тварь: соединив две половинки чувств, сотвори новое существо
И назови его гомункулом.
И напои своей кровью.
И будет оно принадлежать лишь тебе, и будет тебе одному служить, и за тебя умрет.
И станет он человеком, созданным искусственным путем.
Но с растоптанным достоинством родиться таким, как все».
Тайна двухсотлетнего манускрипта обрадовала художника более, чем найденное золото, которым он тут же расплатился с прижимистым хозяином, продлив аренду на год вперед.
3. Магдалина, танцующая под дождем
У толстяка Мазини челюсть отвисла, когда постоялец швырнул на стол увесистый кошелек.
В последнее время Алессандрио не ладил с хозяином. И дело было не только в долгах. Жена бакалейщика, молодая и быстроглазая Паола, слишком часто попадалась на глаза молодому постояльцу. Он заставал их вместе и на заднем дворе, и в лавке, и даже в конюшне.
– Двор тесен, – смеясь, объясняла жена.
То, что не заметил муж, подсказали услужливые товарки, и Мазини пришлось заточить рога.
– Убирайся к чертям! – прорычал он обнаглевшему жильцу. – Прижился, нищеброд, под крылышком моей супруги? Знай, что я не подаю убогим и дверь от францисканцев запираю на три замка! Прочь, не позорь мой бизнес! И не ползай глазами по заду ненаглядной моей женушки! Она добрая, да! Но доброта ее, как песок в часах, переполняя бедра, опустошает мозги. Люди правду говорят: не впускай в овчарню волка – ягнят уведет! Не заплатишь долг – съедешь!
– Съехать просто, – ласкаясь, уговаривала мужа Паола.– Да только вместе с постояльцем съедут и долги. А паталь сейчас