казалось, ты этого не любишь.
– Напротив, Альфио, очень даже люблю.
– Все разъехались. – Видно, плечи ему жгло, как будто в суставы был насыпан горячий песок.
– Когда вы перебрались из Сицилии сюда?
– Давно. Сорок лет назад.
– И с тех пор ни разу там не были?
– Ни разу.
– Почему бы вам не съездить туда в гости?
– Зачем? Все теперь там по-другому.
– И вам не интересно посмотреть?
– Да нет, не очень.
– А родные у вас есть?
– Как же, брат и его дети, и у детей уже тоже есть дети.
– Что ж, вам совсем не хочется повидать их? Он посмотрел на меня так, как я, должно быть, смотрел на Марджи, – точно в первый раз увидел.
– С чего это ты вдруг, мальчуган?
– Тяжело смотреть, как этот артрит мучает вас. В Сицилии ведь тепло. Может, там у вас поутихнут боли.
Он подозрительно покосился на меня:
– Что с тобой случилось?
– А что?
– Ты сегодня не такой, как всегда.
– А! Узнал одну приятную новость.
– Уж не собрался ли ты уходить от меня?
– Пока еще нет. Если бы вы надумали ехать в Италию, не беспокойтесь, я вас дождусь.
– А что за новость?
– Не хочу говорить до поры до времени. Это ведь дело такое… – Я покрутил рукой в воздухе.
– Деньги?
– Не исключено. А в самом деле, Альфио, человек вы богатый. Прокатились бы, пусть там в Сицилии поглядят, что такое богатый американец. И на солнышке бы погрелись. А лавку можете спокойно оставить на меня. Вы сами это знаете.
– Так ты не думаешь уходить?
– Да нет же, черт возьми. Вы меня достаточно знаете, разве я способен вас подвести?
– Тебя словно подменили, мальчуган. Что с тобой?
– Я же вам сказал. Поезжайте, понянчите bambinos[10].
– Я теперь там чужой, – сказал он, но я почувствовал, что посеял в его душе тень чего-то – посеял крепко. И уже не сомневался, что вечером он придет в лавку и станет проверять книги. Подозрительный, сволочь.
Не успел он уйти, явился – точь-в-точь как накануне – коммивояжер «Б.Б.Д. и Д.».
– Я не по делу, – сказал он. – Просто собрался до понедельника в Монток. Вот и решил зайти по дороге.
– Очень кстати, – сказал я. – Мне как раз нужно вам кое-что отдать. – И протянул ему бумажник, откуда торчали двадцать долларов.
– Это вы зря. Сказал же я вам, что пришел не по делу.
– Возьмите!
– Как мне вас понимать?
– В наших местах так скрепляют договор.
– Но что случилось, вы обиделись?
– Ничуть не бывало.
– Так почему же?
– Возьмите! Торги еще не окончены.
– Господи, неужели Вэйландс предложил больше?
– Нет.
– Кто же, черт побери?
Я всунул двадцатидолларовую бумажку в его нагрудный карман, за уголок платка.
– Бумажник я оставлю себе, – сказал я, – он мне нравится.
– Послушайте,