ли паперть, а то ли перрон.
Молчаливо народ суетится.
То ли свой ожидая вагон,
То ли батюшку ждет помолиться.
В каждом слепленном наспех лице
Было что-то тупое, покорное.
Пьяный мальчик рыдал об отце,
И шептал кто-то Слово Нагорное.
<…>
Не жалея минувших потерь,
Каждый в счастье грядущее верил.
И открылась за папертью дверь.
И никто не вошел в эти двери.
Говоря о текущем дне, Николай Беседин касается темы памяти. Во многом именно она определяет его отношение и к настоящему, и к будущему. Советский период истории теперь оболган, мифологизирован и предан анафеме. Несмотря на дежурные слова власти о позити-ве тех лет, отряды олигархического агитпропа изо дня в день марают грязью достижения наших дедов и отцов, говоря, что тогда не было «высот» – одни только «про-валы». Действительно, советское время крайне противо-речиво, в нем есть черные пятна и светлые страницы, однако не гиене вести речь о биографии льва. И если ты чувствуешь Россию своей родной страной, а не местом временного пребывания, то принимаешь и горечь ее поражений, и славу ее побед. А уж как уместить все это в одном сознании, в одном сердце… В том-то и состоит достоинство или скверна нашего нынешнего русского современника.
Что случилось с тобой, моя Родина?
Зашаманили душу твою,
Обольстила змея-подколодина,
Обещавшая жизнь, как в раю.
Мне ответили сытые граждане,
Свысока озирая народ:
– Мы возмездья давно уже жаждали
За поганый семнадцатый год.
И сказали довольные граждане:
– Нам хватает достатка вполне,
Мы теперь никому не обязаны —
Ни отцам, ни великой стране.
…Мне ответили нищие граждане:
– Лишь бы не было только войны.
Да, мы голь, но не суки продажные,
Нет пред Родиной нашей вины.
И пошел я один косогорами,
По путям, где ни зги не видать,
По лесам да равнинам, с которыми
Так легко обо всем забывать.
Решенный в сказовом стиле сюжет совершенно чужд публицистике с ее ораторскими интонациями, но замечательно точен в портретном отношении, когда художником схвачен сам тип человека, о котором идет речь. Кроме того, alter ego автора поставлено перед необходимостью не только ответить на вопросы о прошлом, но и определить духовно своих нынешних собе-седников.
Говоря о «великой и грешной», ушедшей в вечность стране, поэт не делит ее народ по формальному призна-ку на православных праведников и всех остальных – грешников разного разряда. Воинский подвиг, трудовой, материнский – таких вершин человеческого духа было много в то время, они хорошо вписываются в определе-ние «практический христианин». В подобном смысле Зоя Космодемьянская и Александр Матросов кажутся святы-ми