до сих пор не приняла своего старшего внука, хотя Арто существенно потеплел к нему. Возможно, бабка видела в нем ненавистную ей Джулию. Томаса она считала кем-то вроде придворного мага и то и дело спрашивала, не увидел ли он что-то интересное. Мальчик редко отвечал ей, предпочитая молчание и одиночество в тени гостиной.
Зато к Нэйту вернулись воспоминания о прошлых жизнях. Они не только приходили к нему во снах, но посещали и во время бодрствования.
Однажды вечером, в канун Нового года, они все снова собрались за круглым столом, рассеченным на сегменты и уставленным толстыми свечами с оплывшим воском. Арто велел всем взяться за руки и забормотал что-то на гэльском языке. Нэйт не был силен в нем, но различил несколько слов: «боги», «ночь» и «огонь». Однако, пока дед произносил свою странную речь, велев остальным закрыть глаза, Нэйт словно впал в ступор. Он вновь стал тем мальчиком, у которого не было языка. Пытался пошевелиться – не смог. Хотел позвать на помощь, но голос оказался настолько слабым, что даже сидящий рядом Кристиан не услышал бы. Язык самого Нэйта не двигался, словно его не было, как у мальчишки из Средневековья. В ушах раздался бешеный рык животного, и в кровь в больших дозах поступил адреналин, усиленно вырабатываемый надпочечниками. По виску Нэйта потекла капля пота. Он хотел вырвать свои ладони из рук близнецов, хотел разорвать этот круг, но ничего не выходило. Зверь рычал будто в самое ухо, хотелось сжаться в комок и заорать изо всех сил.
Пальцы Эшбёрнов выскользнули из ладоней Нэйта, и он смог распахнуть глаза.
Свет не горел. Лишь зажженные фитили освещали лица присутствующих, создавая атмосферу таинственности.
Нэйт резко встал, и девять пар глаз тотчас вонзились в него, словно короткие лезвия девяти ножей. Он стер пальцами пот с виска и хрипло сказал:
– Мне надо покурить.
Нащупав в кармане джинсов пачку «Данхилла», Нэйт сжал ее в ладони. Она словно была маяком, указывающим ему путь в обычный мир, где все понятно, просто и привычно. Где есть Леджер – лучший друг; есть приятели и сокурсники; есть кампус и их с Бёрнсом комната в общежитии; есть узкие улочки Эдинбурга, где они с Леджером шатались без дела и изредка покупали один донер на двоих, вечно споря из-за соуса – Нэйт настаивал на сырном, а Леджер требовал барбекю, называя выбор друга «вонючими соплями»; есть любимый паб, где можно было дешево купить пинту коричневого эля, а потом тащиться домой под дождем и пронизывающим до костей ветром.
Нэйт приказал себе пересечь зал неторопливо, а затем, когда его родственники больше не могли его видеть, сорвался на бег.
Бицепсы напряглись, когда он навалился на тяжелую дверь, желая как можно скорее выйти на воздух. Он обжег щеки морозом, но Нэйт вдохнул полной грудью, ощущая, как из разума уходит туман. Он несколько раз тряхнул головой и даже ударил себя по щеке. Пальцы его чуть подрагивали, когда он поднес огонек зажигалки к сигарете, а затем сделал торопливую затяжку.
С того дня, как он приехал в замок Ормор, к нему вернулись воспоминания о прошлых жизнях – или чем бы эта вся чертовщина ни