фильма, написанным от руки: «Иван Бровкин на целине», 20:00. Класс! Точно пойдём.
Нас слишком много – какие уж тут жопки? Казаки-разбойники! Как всегда, тот конец на этот. Тянем спички. Нам везёт: мы – разбойники. Отходим совещаться. На самом деле, совещаться нам совершенно ни к чему. Понятно, что прятаться будем на кладбище. Так уж заведено: этот конец – на кладбище; тот конец – на ферме. От такой предсказуемости игра не становится менее интересной.
Сорвались! Погнали к кладбищу, перегоняя друг друга.
Мы не строили шалашей, не рыли пещер и землянок, кладбище и часовенка – вот наше убежище. Не помню, чтобы возникали разговоры о ходячих мертвецах и вампирах – то ли мы уже переросли эти страхи, то ли настолько чувствовали себя безопасно, что пугать друг друга разной нечистью просто не приходило в голову.
Кладбище небольшое. Могилы тесно. Между оградками с облупившейся краской даже нам боком пробираться приходится. Деревья – берёзы – высокие, тень дают. Тихо. Только вороны иногда срываются с ветвей и орать начинают.
Вход на кладбище – раньше кирпичная арка была – сейчас только два полуразрушенных столба торчат из высокой травы, как гнилые зубы. Деревянная часовенка сразу у входа. Крыльцо с провалившимися ступенями, двери сорваны, створки рядом валяются. Пол усыпан кусками штукатурки, битым кирпичом, пылью и разным мусором. Свет бьёт сквозь единственное окошко, забранное ржавой решёткой. Стекло выбито, тусклые осколки на полу. В углу насрано, но мы старательно прикрываем дерьмо обломками досок. Часть иконостаса, зияющая дырами от выломанных икон, прислонена к стене. Карабкаясь по нему, можно залезть в купол через провал в потолке. Здесь сухо и светло. Пахнет пылью и разогретым деревом. Свет попадает через пролом в куполе – края топорщатся рваным ржавым железом. Видна часть кладбища, тропинка, ведущая по полю к дамбе. Нам нравится здесь, в куполе, особенно во время дождя – сиди на стропилах, играй в карты, потрепаться можно, поржать, если настроение есть, – а дождь шелестит, стучит по крыше. Выглянешь в пролом – серо, мокро, только листья на ближайшей берёзе чуть шевелятся под ударами капель.
Кладбище, часовенка, лабиринты частокола могильных оградок не ассоциируются у нас со смертью. Это просто такое необычное и интересное место. Можно читать надписи – столько интересных и смешных фамилий встречается! – рассматривать звезду на ржавом штыре арматурины поверх крашенной серебрянкой пирамиды, вглядываться в полустёртые фотографии на бетонных памятниках. Здесь нет смерти.
Смерть притаилась только возле свежих могил – одна-две появляются за лето. Эти могилы мы обходим стороной, стараемся, чтобы не попадались на глаза. И не то чтобы страшно… скорее, неприятно, не по себе становится, когда видишь удлинённый холмик свежей рыхлой земли, по бокам прислонены венки с чёрными обвисшими лентами и бегущими поверх золотыми буквами. Расползается россыпь увядших цветов возле воткнутой в рыжую глину прямоугольной таблички: фамилия, инициалы, дата.
По-настоящему