штаны, цветастый пуловер и панаму, хипхопер Шурик, по прозвищу Продиджи, и его подружка, тихоня Юля. Кроме двух больших рюкзаков Шурик и Юля взяли с собой гитару, чтобы пикник в лесу показался более полным.
– Привет, Продиджи, – весело поздоровался Миша. Ты видишь, какой парашют Страус взял?
– У меня не меньше, – ответил Шурик, взваливая на плечи огромный рюкзак, казавшийся даже больше него самого. – По этой улице не пойдем. Там Клавдия ходит, выпасает тех, кто на митинг не пошел.
Сам Продиджи был росточка маленького, вида неказистого, но языкатым, как вся Государственная дума, и слыл редкостным оригиналом. С пояса его камуфлированных штанов, озадачивая добропорядочных граждан, на манер аксельбанта свисала стальная цепочка, возможно, снятая с бачка унитаза. Вся его тоже камуфлированная панама была увешана пионерскими, комсомольскими и октябрятскими значками, среди которых уверенно себя чувствовал синий слоган: «ЛДПР». Зато молчаливая Юля, совсем не пользующая косметикой, была похожа на его невнятную тень.
– Страус, а Страус, – продолжал наседать Миша, – ты какое открытие на этой неделе сделал?
– Какое открытие? – Не понял Страус.
– Ну, там нового мотылька открыл или лишний зуб у крысы.
– Зубастого Шнурка! – Огрызнулся Страус.
– Ха, Шнурок, – развеселился Продиджи, – ну-ка, открой свою пасть, покажи свои кариесные клыки.
– Отвали! – Окрысился Шнурок.
Зубы у него хотя и не были кариесными, но слегка прореженными с одной стороны вследствие дискотечных разборок.
– Да, Шнурок, расскажи, как ты мордой об кулак бил. – Не унимался Продиджи. – Об этом весь, Чумск говорит. Зубы-то твои как, все на месте?
– Хорошо, что тебя там не было, иначе крепенько бы подрихтовали.
– Я по злачным местам ночами не шляюсь.
– Ой, Продиджи, – скривился Миша, – отхватишь ты когда-нибудь. Не от меня, успокойся, но от кого-нибудь менее терпеливого.
– Стоп! – Напрягся Продиджи. – Клавдия!
Впереди на улице показалась фигура высокой, сухопарой женщины в сером плаще. Женщина неуверенно форсировала по камням большую лужу, размахивала руками, стараясь сохранить равновесие, и по сторонам не смотрела. Потом все-таки оступилась и погрузилась одной ногой в грязную воду.
– Так ей и надо, – мстительно обрадовался Продиджи.
Однако, чтобы не быть застигнутыми подмокшей женщиной, являющейся грозным завучем их родной школы, ребята спешно повернули на другую улицу, сделали большой крюк, а уж потом вышли на нужную им дорогу.
Больше никаких опасностей не предвиделось. Ребята расслабились, а Продиджи начал распевать какую-то непристойную песню на английском языке, не очень мелодично, но достаточно громко, чтобы напугать спешащих на первомайский митинг старушек.
Потом они вышли за город. Все пространство на триста метров от последних