были тем, что в конечном итоге привело к твоему разоблачению. Система сочла нашу связь "критически несовместимой" и классифицировала как угрозу социальной гармонии.
– Почему? – спросил Элиан. – Что в наших отношениях было настолько опасным для системы?
– Непредсказуемость, – ответила Лив. – Согласно алгоритмам ЦентрИИ, мы абсолютно несовместимы. Я – хаотичная, эмоциональная, склонная к риску. Ты – методичный, рациональный, предпочитающий стабильность. По всем параметрам, наши отношения должны были вызывать взаимный дискомфорт и скоро закончиться.
Она сделала паузу, её глаза потемнели от воспоминаний.
– Но вместо этого наша связь становилась всё глубже. Мы дополняли друг друга вместо того, чтобы конфликтовать. И это противоречило всем моделям, всем прогнозам системы. ЦентрИИ не может допустить существования отношений, которые он не может предсказать – это подрывает саму идею "оптимизированного общества".
Элиан понял. Их отношения были живым доказательством несовершенства системы, её неспособности полностью моделировать человеческие эмоции и взаимодействия. И потому система решила стереть это доказательство.
Они достигли выхода. Лив осторожно приоткрыла люк, проверяя обстановку снаружи. Убедившись, что поблизости никого нет, она повернулась к Элиану.
– Мы выйдем по одному. Ты первый. Иди по главной аллее, не торопясь, как обычный посетитель парка. Я выйду через десять минут другим маршрутом.
Она протянула руку, и Элиан сжал её – короткий момент контакта, последняя точка опоры перед возвращением в мир тотального наблюдения.
– Будь осторожен, – сказала она. – И помни, что бы ни случилось, какие бы воспоминания они ни стёрли, часть тебя теперь защищена. Настоящий ты – всё ещё здесь.
Элиан кивнул, сосредоточившись на ощущении её руки, мысленно отправляя это чувство в глубинное хранилище теневой памяти, созданное "Анамнезисом". Даже если ЦентрИИ снова применит к нему Протокол Забвения, эту связь они уже не смогут уничтожить полностью.
Он вышел наружу, аккуратно закрыв за собой люк, и неспешно направился к главной аллее парка. Вечер был тёплым, искусственные светлячки, разработанные для усиления эстетического опыта, мягко мерцали среди декоративных кустарников. Другие посетители спокойно прогуливались, их лица выражали умеренное удовлетворение – идеально отрегулированную эмоцию, которую система считала оптимальной для вечернего отдыха.
Элиан старался имитировать такое же выражение, скрывая бурю мыслей и эмоций внутри. Он был теперь двойным агентом – внешне лояльным сотрудником ЦентрИИ, внутренне – членом сопротивления. Его ждала жизнь постоянного притворства, риска и секретов.
Но также и возможность бороться за право людей на подлинные эмоции, на неалгоритмизированные отношения, на несовершенное, но реальное счастье.
На настоящую свободу воли, а не её иллюзию.
Следующие дни сложились в странный, двойственный ритм. Днём Элиан был образцовым сотрудником