он явился час спустя, если б у него не было другого вопроса, явившегося еще во время их пребывания в Марселе, – вопроса очень существенного, а именно: влюбиться ли ему в Милочку?
Он был вдвое старше ее. (Он переменил позу, переложил ногу на ногу и попробовал снова подсчитать – вышло то же самое.) Он был вдвое старше ее. Хорошо! Он был молод для своих лет, молод здоровьем и силой, молод сердцем. В сорок лет мужчина еще не старик, и очень многим просто обстоятельства не позволили (или сами не захотели) жениться раньше этого возраста. С другой стороны, вопрос был не в том, что он думает об этом обстоятельстве, а в том, что думает она. Он думал, что мистер Мигльс питает к нему расположение, и знал, что, со своей стороны, питает искреннее расположение к мистеру Мигльсу и его доброй жене. Он понимал, что отдать единственную, так нежно любимую дочь мужу было бы для них испытанием, о котором, быть может, они до сих пор не решались и думать. Чем она красивее, милее и очаровательнее, тем скорее придется решить этот вопрос. И почему же не решить в его пользу, как и в пользу всякого другого?
Но тут ему снова пришло в голову, что вопрос не в том, что они думают об этом, а в том, что думает она. Артур Кленнэм был скромный человек, признававший за собой много недостатков, и так преувеличивал достоинства прекрасной Минни, так умалял свои, что, добравшись до этого пункта, стал терять надежду. Одевшись к обеду, он пришел к окончательному решению, что ему не следует влюбляться в Милочку.
Вся компания, собравшаяся за круглым столом, состояла из пяти человек. Было очень весело. Вспоминали приключения и встречи во время путешествия, смеялись, шутили (Даниэль Дойс частью оставался зрителем, как при игре в карты, иногда же вставлял словечко от себя, когда представлялся случай) и чувствовали себя так свободно и непринужденно, точно век были знакомы.
– А мисс Уэд, – сказал мистер Мигльс, когда вспомнили о товарищах по путешествию. – Видел кто-нибудь мисс Уэд?
– Я видела, – сказала Тэттикорэм.
Она принесла накидку, за которой ее послала Милочка. Склонившись над Милочкой, она помогала ей надеть накидку. Подняв свои темные глаза, Тэттикорэм сделала это неожиданное замечание.
– Тэтти! – воскликнула ее барышня. – Ты видела мисс Уэд? Где?
– Здесь, мисс, – ответила Тэттикорэм.
– Каким образом?
Нетерпеливый взгляд Тэтти ответил, как показалось Кленнэму: «Глазами!», но на словах она ответила:
– Я встретилась с ней около церкви.
– Что она делала, желал бы я знать! – сказал мистер Мигльс. – Не ради церкви же она туда явилась?
– Она сначала написала мне, – сказала Тэттикорэм.
– О Тэтти, – сказала вполголоса ее барышня, – оставь, не трогай меня. Мне кажется, точно кто-то чужой дотронулся до меня.
Она сказала это скороговоркой, полушутя, чуть-чуть капризно, как балованое дитя, которое минуту тому назад смеялось. Тэттикорэм стиснула свои полные красные губы и скрестила руки на груди.
– Хотите вы знать,