тело в гнили или пепле,
Растворялась ли душа в свете иль огне,
Они оживали в памяти и на страницах,
Миру свои величайшие истории неся.
Не знали авторов почитаемые книги,
Доставшиеся людям как истина одна.
Новые книги открывали точки зрения,
Сквозило дыханье святотатства в них.
Летиция мечтала о собственной книге,
Которую она бы не осмелилась написать.
В грандиозном повествовании мира
Описывать чужие судьбы хватало ей.
Там, где тайны тонули в эхе гулких залов.
Среди молчаливых стен монастыря
Хранилась книга, запретная для чтения,
Мировосприятие способная перевернуть.
Ее страницы прикасались к неосязаемому,
Созданные, чтоб сильных предупреждать.
Воображение – болезнь неведомого —
Худшее творило с неокрепшим умом.
Настоятельница Летиции вверила силу
Встретиться с этой тьмой лицом к лицу,
Из всех сестер, ведь ее нутро не знала,
Избрав, чтобы опасное знание передать.
Летиция колебалась, ее руки дрожали,
С тревогой боролось желание знать.
Приняв, она могла погрузиться в хаос.
Отказавшись, она могла вечно сожалеть.
Летиция взяла книгу, объятая страхом
Пред тем, что может из нее узнать.
Предчувствуя недоброе, она знала,
Что этого не хватало ей всю жизнь.
Сборник предостерегающих историй о феях
Не мог причинить вреда на первый взгляд.
Или могло признание, что детьми магии
Беспокойные души обратиться могли?
Их мораль была чужда смертному разуму?
Или угроза в самом описании мира была,
Где прекрасное и ужасное всегда едины?
Или же книга рассказами внушала страх,
Что феи умирающих детей похищают,
Или подменяют здоровых на больных?
Летиция такое уже слышала в детстве,
Потому ли Настоятельница выбрала ее?
Только когда ищешь скрытые измерения
В чем-то большем, опасность на пути.
Тончайшие духи себе лазейки находят
Чтобы сквозь них проникнуть в мир людей.
Мир вокруг нее померк, пока она читала,
Предчувствие грядущего отразила тень.
Ибо привлечь внимание дивных созданий
К себе можно одним интересом к ним.
Закончила работу Летиция над книгой
Быстрее, чем над любой другой.
Боялась думать о ней слишком долго,
Не углублялась, чтобы не навлечь беду.
Но едва покинув монастыря стены,
Она поняла, чего было не избежать.
Город был одинок и безмолвен,
Улицы пустынны, жизни лишены.
С шумом общества ничто не сравнится,
В иное время она бы обошлась без него.
Но она чувствовала себя не одинокой.
Свет