не беременна. Мы решили усыновить ребёнка.
Я на мгновение замерла, прокручивая её слова в голове.
Усыновление.
Я посмотрела на неё внимательно, ища в её лице хоть каплю неуверенности, но её не было.
Мама говорила спокойно, уверенно, осознанно.
Я почувствовала, как внутри меня поднимается что-то тёплое.
– Мама… это… это потрясающе.
Она слабо улыбнулась, и мне показалось, что её глаза чуть увлажнились.
– Ты правда так думаешь?
– Конечно. Это… это очень большой шаг. Но ты уверена?
– Да. Мы долго об этом говорили, долго думали. Мы пришли к этому решению не за один день.
Я переваривала эту информацию, а потом задала вопрос, который не мог не появиться у меня в голове.
– Но… почему не суррогатное материнство? Ведь Олег…
– Мы обсуждали этот вариант. Но решили, что если уж давать любовь ребёнку, то тому, кто в ней особенно нуждается.
Я нахмурилась.
– То есть… ребёнок уже есть?
Мама кивнула.
– Да. Это младенец. Девочка. Она родилась неделю назад, и её мать отказалась от неё в роддоме.
Я почувствовала, как в груди что-то дрогнуло.
– Ты её видела?
– Пока нет, но я знаю о ней. Мы уже подали документы, и если всё пройдёт гладко, через пару недель мы сможем познакомиться с ней.
Я провела языком по губам, чувствуя, как меня охватывает радость, волнение и любопытство сразу.
– А как Олег? Он сразу согласился?
Мама улыбнулась как-то по-особенному.
– Олег долго думал. Он не принимает решения сгоряча, ты же знаешь его. Для него семья – это нечто структурированное, почти математически выверенное.
Я кивнула.
– Я знаю. Для него всё должно быть логичным, просчитанным.
– Да. И вот представь, что я ему говорю: «Олег, я хочу усыновить ребёнка».
Я фыркнула.
– Он, наверное, сначала решил, что это просто импульс?
– Примерно. Он долго молчал. Потом задал несколько вопросов. Очень конкретных, очень… практичных.
– Например?
– Готова ли я к этому? Почему я хочу этого? Как это изменит нашу жизнь? Он не отрицал саму идею, но он хотел понять, что мной движет.
Я покачала головой.
– Типичный Громов. Он всегда пытается разложить эмоции по полочкам.
Мама усмехнулась.
– Да, но с ним это не раздражает.
Я задумалась.
– А что в итоге его убедило?
Мама посмотрела на меня, и её улыбка стала чуть мягче.
– Он увидел, как мне этого хочется. Он не сразу сказал «да», но я видела, что он обдумывает. А потом, через несколько дней, он согласился.
Я задержала дыхания и вдруг поняла ещё одну вещь.
Олег Громов не был человеком, который будет разбрасываться словами о любви, о привязанности, о чувствах. Но в этом решении, в этом согласии было что-то глубже, чем просто одобрение.
Он правда доверял маме.
И, наверное, правда её любил.
Я улыбнулась.
– Мам… Я очень рада за вас.
Она тоже улыбнулась,