десятилетия журналисты и историки, рассказывающие про это заседание, в один голос будут утверждать, что члены уездного ЦИК, оставив Воронка председателем, несмотря на суровое письмо Левина, преследовали свои цели: каждый клан, пользуясь малограмотностью Воронка, собирался сделать его игрушкой в своих руках.
В действительности ни о какой далеко идущей стратегии членов Совета говорить не приходилось. По словам моего отца, всех членов Совета, этих непримиримых борцов с «контрой», в этот момент охватил смертельный, животный страх. В последующем историки много писали о культе личности Воронка, но и здесь они ошибались.
Он был лишен обычных человеческих чувств: в нем отсутствовали чувства жалости и страха. Он не понимал, что такое слава, тщеславие. Все эти висящие на центральных улицах огромные портреты Воронка, хвалебные речи в его адрес, которые произносились на разных заседаниях, оставляли его равнодушным.
Мой отец рассказывал, что его поразила одна картина – сцена, как Воронок ел. Он просто заталкивал в рот пищу, безвкусно ее жевал и механически проглатывал. Он был похож на какую-то машину, которая перемалывает уголь и заталкивает его дальше по транспортеру. Пища жевалась без эмоций, без чувств, сгорая в его нутре, как уголь в топке паровоза.
Так же он относился к женщинам, которых приводили к нему, чтобы он удовлетворял свои звериные инстинкты – сбрасывал время от времени возникающий в его организме физиологический дискомфорт. Это была самая разношерстная публика – студентки училища искусств, балерины из местного театра. Подробные воспоминания об этих событиях оставила актриса Лилия Костина, которая в далекие тридцатые годы также была жертвой сексуальных развлечений Воронка. Отбором женщин занимался начальник охраны. Он же посылал за этими женщинами машину и потом, когда их привозили к Воронку, проводил с ними краткий инструктаж.
– Раздевайтесь! Постарайтесь, чтобы ему понравилось.
Они раздевались. Потом появлялся Воронок. С женщинами он обращался так, как обращаются с собаками – никаких ласковых слов, никаких комплиментов, лишь следовали короткие приказы:
– Ложись на спину, раздвинь ноги… Встань на четвереньки!
И больше никаких звуков. Совершал механические движения; освободившись от физического томления, молча, без всяких благодарностей уходил.
Затем приходил охранник и выпроваживал гостью. Он никогда не интересовался о той или иной побывавшей у него женщине. Для него они были как тарелки, с которых поглощалась пища. В определенные дни к нему приводили женщин, он справлял свою физиологическую нужду и забывал о них.
Его охрана состояла из близких родственников и односельчан из той далекой курской деревни, которой когда-то владели Левины. Они почитали Воронка, преклонялись перед ним, называли его дядей. Они относились к нему так, как в стае волков относятся к вожаку. По любому его приказу они готовы были кинуться на противника и вцепиться ему в горло.
По рассказам отца, уровень