бы его имя, облизываясь» (АГ–2, 241–242).
63
Вестник Европы. 1810. Ч. 29. С. 138. Демонстрацию той же мысли, изложенную на языке современной семиотики, с привлечением многочисленных примеров из кулинарных книг XVIII в., см. в: Fink B. Du savoureux au sublime: vers une poétique de la nourriture // Recherches sémiotiques/Semiotic Inquiry. 1994. Vol. 14, № 1–2. Р. 204–220.
64
Grimod de La Reynière A.-L.-B. Lorgnette philosophique, 1785. Рt. 1. Р. 53–54.
65
Здесь и далее ссылки на «Учебник для Амфитрионов» даются в тексте с указанием страницы. «Учебник для Амфитрионов» обозначается сокращением УА.
66
Journal des arts, des sciences et de la littérature. 1807. T. 17. № 459 (8 février). P. 263–265. Рецензент J. D…y (Жозеф Дюсольшуа) намекает на фразу из предуведомления к АГ–5: «Гурманская нравственность сделалась для нас полем исследования тем более обширным и плодородным, что земля эта оказалась, можно сказать, совершенно невозделанной. Ни Николь, ни Паскаль, ни Ларошфуко, ни Лабрюйер даже не подозревали, что кухня девятнадцатого века предоставит моралистам столь богатые источники для наблюдений, для новых максим и острых замечаний» (АГ–5, Х).
67
См.: Rival. Р. 142; Becker K. Der Gourmand, der Bourgeois und der Romancier: die franzözische Esskultur… Frankfurt-am-Main, 2000. S. 288–289.
68
Следует подчеркнуть, что Гримо опередил официальный спрос на воскрешение старинных правил учтивости; он выпустил первый том своего альманаха за полтора года до того, как Бонапарт официально провозгласил Францию империей, после чего стал постепенно создавать «новую с иголочки» знать, и эти имперские графы и бароны принялась «разыскивать в архивах подробнейшие описания этикета» (Сталь Ж. де. Десять лет в изгнании. М., 2003. С. 149, 364–365).
69
Как, по-видимому, идеализировали ее и восторженные мемуаристы. В новейшем исследовании «мира салонов» подробно показано, как формировался доживший до наших дней миф о салонах как «месте социальной кооперации, соединения людей поверх классовых и национальных барьеров», «национальной модели социальной гармонии» (Lilti. P. 49, 58); Гримо со своей утопической оценкой светской жизни XVIII в. (а свет в этом случае отождествляется с салонами) не уникален, он просто начал раньше других, поскольку все сочинения, в которых «салонно-аристократическая ностальгия о светском потерянном рае» (Lilti. P. 41) обрела письменную форму, были созданы позже.
70
См. наст. изд., с. 551–552 и примеч. 587.
71
Ср. замечание Паскаля Ори: «Не будет преувеличением сказать, что Гримо на свой лад не меньше, чем граф де Сен-Симон или Алексис де Токвиль, способствовал формированию современной французской культуры – культуры, которая выросла разом и из тоски по старому порядку вещей, созданному дворянами, и из осознания неизбежности порядка нового» (Ory. Р. 52–53). Об утопической составляющей творчества Гримо см. также: Spang R.L. The Invention of the Restaurant. Paris and Modern Gastronomic Culture. Cambridge, Massachusetts, and London, 2000. P. 146–169.
72
Между прочим, эта тяга Гримо к описанию целостного мира отражается и в том, как он связывает единой нитью все восемь томов АГ: мало того, что он проводит через все тома одну метафору (сравнение разных частей трапезы с разными частями дома), он еще и представляет эстампы на фронтисписах как эпизоды