некий момент предвкушения. Сначала люди гадают, что произойдет дальше, в страхе перед дальнейшими действиями врага, но затем акцент все больше смещается на планы предпринять некие меры, способные упредить и остановить неприятеля, прежде чем он сможет совершить великое злодеяние против нас. Распускание слухов превращается в планирование, смещается от нагнетания утверждений о зверствах к предчувствиям необходимости что-нибудь сделать – и того, что это будет сделано. Люди собираются вместе – некоторых из них вы можете знать лично, а кто-то может сообщить, где именно это произойдет. Слухи представляют собой не просто получение каких-либо знаний – они являются действием. Это действие по распространению взаимосвязей между людьми, по фокусированию их внимания в некой общей точке, а в процессе люди фокусируются на самих себе как на особой группе. Сам процесс распространения слухов заставляет людей ощутить, что они участвуют в большом потоке событий, выходящем за пределы их самих, а следовательно, в чем-то мощном, в чем-то, что позволит одержать победу, если начать действовать. Если фаза распространения слухов протекает успешно, то есть когда возникает стадный эффект со значительным количеством присоединившихся, мы имеем дело с процессом мобилизации.
Нагнетание напряженности эквивалентно первой стадии наступательной паники. Беспорядки на этнической почве являют собой более масштабный паттерн напряженности и ее снятия, нежели мелкая драка, полицейская акция или даже военные действия в разгар сражения, – ведь такие беспорядки более продолжительны и охватывают больше людей. Для них требуется больше времени, поскольку это коллективный процесс, в ходе которого люди пытаются вовлечь в действие как можно больше сторонников. Все это можно рассматривать как среднеуровневую модель напряженности и ее снятия – она в большей степени разворачивается на стороне напряженности, но порой и в момент ее снятия, хотя момент перехода от напряженности к ее снятию представляет собой все то же сваливание в горловину туннеля, которое мы наблюдали выше.
Стремительное снятие напряженности, выражающееся в насилии толпы, имеет подавляющий односторонний характер. Согласно оценкам Хоровица [Horowitz 2001: 385–386], в ходе беспорядков на этнической почве 85–95% погибших приходится на одну из сторон. Это подразумевает, что жертвы не дают отпор, даже несмотря на то что в иной ситуации и в ином месте25 они могли бы успешно напасть на своих обидчиков. Здесь перед нами вновь оказывается схема, напоминающая наступательную панику: всплеск насилия направлен против почти полностью беспомощных жертв, причем последние не только неспособны дать вооруженный отпор в данном месте и данной ситуации, но и эмоционально пассивны и не в состоянии предпринять контратаку26.
Сам момент нападения зачастую сопровождается настроением повышенного возбуждения и даже веселья. Пытки и увечья могут совершаться в атмосфере уморительной и «злорадствующей