узнал, что дрожь, являющаяся реакцией разрядки, часто слабо выражена и оттого едва заметна стороннему наблюдателю. Нередко она проявлялась как легкая мышечная фасцикуляция (минутное спонтанное мышечное сокращение) или даже как простое изменение температуры – например, переход от чувства холода к жару. Подобные изменения обычно отслеживаются путем наблюдения за изменением цвета рук и лица.
В течение последующих десятилетий я исследовал биологические основы травмы через сравнительное изучение животных и их нервной системы. Я чувствовал, что это поможет разработать системный подход к лечению травмы, который был бы систематическим, надежно воспроизводимым и достаточно безопасным. Кроме того, это путешествие осуществило мою давнюю мечту: я стал (небольшой) частью космической эпопеи. Еще будучи аспирантом по медицинской биофизике в Беркли, я получил годовую научную стипендию и возможность работать научным сотрудником (в качестве консультанта по стрессу) в НАСА. Моя основная задача – помочь подготовить наших астронавтов к первому полету космического шаттла – дала уникальную возможность изучить людей с необычайно высокой стрессоустойчивостью. Эти наблюдения заставили меня вспомнить встречу с Нэнси несколькими годами ранее: о ее почти полном отсутствии жизнестойкости и дальнейшей спонтанной трансформации. Казалось возможным, что суперстрессоустойчивость астронавтов – навык, которому могли научиться даже самые сильно травмированные люди, первородной способностью, которую просто необходимо восстановить.
Первый шаг: обретенная серендипность
Я все пытался понять, что же произошло в тот день с Нэнси, когда однажды меня, как гром среди ясного неба, поразило вскользь оброненное «замечание» на неофициальном семинаре по сравнительному поведению животных, который я посещал, будучи выпускником. Один из профессоров, Питер Марлер, упомянул о некоторых особенностях поведения так называемых «животных-жертв» (служащих пищей для животных-хищников: например, птицы или кролики), когда их физически сдерживали. Той ночью я проснулся, дрожа от возбуждения. Могла ли реакция Нэнси (когда ее удерживали врачи) быть похожей на реакцию удерживаемых в целях лабораторного эксперимента животных? Что касается моей «галлюцинации» о крадущемся тигре, это, несомненно, творческий «сон наяву», вызванный тем вдохновляющим семинаром.
Развивая мистическую аллюзию с семинара, я наткнулся на статью 1967 года, озаглавленную «Сравнительные аспекты гипноза». Я принес ее вместе со своими идеями научному руководителю в аспирантуре Дональду М. Уилсону[8]. Его областью была нейрофизиология беспозвоночных, и рефлекс оцепенения у животных был ему хорошо знаком. Однако будучи человеком, занимающимся исключительно изучением насекомых и омаров, он по понятным причинам весьма скептически отнесся к теме «гипноза животных». Тем не менее меня по-прежнему влек широко известный феномен оцепенения