меня сюда, чтобы утешать и успокаивать. Или я ошибаюсь?
На этот раз Джонатан промолчал.
– Я слишком изуродована? Или слишком стара?
Мистер Пайн, обычно столь многословный, продолжал хранить мертвое молчание.
– Меня заботит ваша честь, мистер Пайн. Возможно, и своя тоже. Я думаю, вы сидите так далеко, потому что чего-то стыдитесь. Надеюсь, не меня.
– Я привез вас сюда, мадам, так как это временный выход из положения, в котором вы оказались. Вам нужно передохнуть, чтобы решить, что делать дальше и куда податься. Я думал вам помочь.
– А сам мистер Пайн, ему правда ничего не нужно? Просто здоровый мужчина оказывает помощь инвалиду? Спасибо вам за то, что привезли меня в Луксор.
– Спасибо, что согласились.
Ее огромные глаза открылись. Она глядела на него в полумраке комнаты. И совсем не была похожа на беспомощное существо, бесконечно благодарное ему за участие.
– Вы так многолики, мистер Пайн, – продолжала Софи после некоторого молчания. – Я совершенно не понимаю, кто вы на самом деле. Вы смотрите так, будто прикасаетесь ко мне. И не могу сказать, что это оставляет меня равнодушной. Не могу. – Голос на мгновение затих, она выпрямилась и села на кровати. – Сначала вы говорите одно – и тогда вы один человек. И я соответственно поступаю. Потом этот человек куда-то исчезает, а его место занимает совсем другой Джонатан Пайн. А он говорит нечто совсем иное. И я опять веду себя соответственно. Как смена караула. Будто один человек не в состоянии меня слишком долго выносить и ему требуется отдых. Вы со всеми вашими женщинами такой?
– Но я не могу назвать вас моей женщиной, мадам Софи.
– Тогда почему вы здесь? Сторожить меня? Не думаю. – Она замолчала опять. У него было ощущение, что она раздумывает, стоит ли продолжать наступление. – Я хотела бы, чтобы один из многих Пайнов был в эту ночь со мной. Вы можете это устроить?
– Разумеется. Я буду спать на софе. Если вы этого хотите.
– Нет, не этого. Я хочу, чтобы вы спали со мной, в моей постели, чтобы вы любили меня. Я хочу почувствовать, что сделала счастливым хоть одного из вас, Пайнов, и что остальных воодушевил его пример. Я не хочу видеть вас таким пристыженным. Вы чересчур строги к себе. Мы оба много чего натворили. Но вы – очень хороший. И нравитесь мне. В любом облике. И не виноваты в моих несчастьях. Если вы их частичка, – теперь она стояла лицом к нему, опустив руки, – тогда я хотела бы думать, что вас привело сюда нечто лучшее, чем стыд. Мистер Пайн, обнимите меня.
В полутьме ее голос казался чуть громче, чем обычно, она же сама – более призрачной и нереальной. Он шагнул к ней и ощутил ее тепло. Тогда он прикоснулся к ней осторожно, помня о ее ушибах. Потом нежно притянул, продел руки под скрещенные бретели ее рубашки и мягко прижал ладони к обнаженной спине. Она прильнула щекой к его щеке, опьяняя ароматом ванили и неожиданной мягкостью своих волос. Он закрыл глаза.
Когда стало светать, она попросила его отдернуть занавеску, чтобы ночной служащий не прятался от своей любви в темноте.
– Здесь