которую полицейские, точно неандертальские сыскари, исполосовали шнурами. То и дело Гомер и Пайл болтали по сотовым телефонам, их лица раскраснелись, выдавая такое понятное и такое гадкое возбуждение от расследования убийства.
В отличие от жужжавших агентов Дюпри все больше скисал. Он посмотрел, как проводники с собаками обследуют берег, ища улики. Или новые трупы. Раз уж убийца облюбовал здешние места, вполне возможно, что он припрятал еще кого-то.
Однако Дюпри оказался не готов к знакомой сладковатой гнилостной вони, которую учуял за речной излучиной ярдах в трехстах. Ищейка обнюхивала бугор из земли и веток, так похожий на два прежних, что Дюпри не сдержал стона. Проводник Фарли, славный нескладеха, почесывал собаку за ухом и прятал глаза, словно разделяя вину за страшную находку.
Дюпри подошел ближе, откинул пару веток, раз-другой смахнул землю и, увидев сухую почерневшую плоть, все понял. Попятившись, позвонил лейтенанту – давайте сюда следственную бригаду Фарли смотрел в пустоту, пес лапой царапал бугор.
– Убери собаку к чертовой матери! – Дюпри сам подивился резкости своего тона.
Фарли безмолвно оттащил пса и повел его к реке. Тот поводил носом, вынюхивая новые трупы. Напоследок Фарли оглянулся, и Дюпри дернул плечом – мол, извини.
Он разглядывал бугор – скорее веху, нежели укрытие. Кто-то оставил метку, чтобы снова сюда вернуться. Дюпри вдруг пожалел, что знаний у него маловато, и позавидовал агентам ФБР. Поиск серийных убийц – особое дело, отличное от рутинной сыскной работы. Дюпри бывал на бесчисленных следовательских семинарах и конференциях, но предпочитал игнорировать болтовню о портрете, почерке, модели поведения сексуального маньяка и прочих аспектах серийного убийства. Все это казалось шаманством, далеким от интуиции и здравого смысла, на которые полагался он, коп-практик. А теперь жалел, что многое прохлопал.
Солнце ныряло за холмы, полицейские установили прожектора и запустили генератор. Эксперты и оперативники перебрались на новую площадку, Дюпри помог им растянуть заградительную ленту. Когда бугор сфотографировали и обмерили, встал на колени и стал по одной отбрасывать ветки. Потом отступил и кивком подозвал капрала с видеокамерой. В разложившейся руке лежали две двадцатки, резинкой прихваченные к ладони.
Попятившись, Дюпри присел на корточки. Девушка была крохотная. Тотчас пришла мысль о дочери. Свело живот. Дюпри отвернулся и, свесив голову, уставился в землю, укрытую ковром из дурман-травы.
Спайви тронул его за плечо:
– Как вы?
Стало лучше, когда он убрал руку. Дюпри глубоко вдохнул, помотал головой и встал:
– Аллергия.
Спайви ушел к реке. Сквозь густые заросли кустов Дюпри продирался к дороге. Голова кружилась, в груди теснило, как при клаустрофобии. Ветки кололи и цеплялись за одежду, досада перетекала в отчаяние и панику, но вот наконец он выбрался на обочину. Вниз по реке полицейские ограничивали запретную зону, растянувшуюся на две мили вдоль берега.
Выше