это был его брат, может, он и бесполезен, но дороже сумочки. Даже такой, как эта.
Фиа хохочет. Ее смех напоминает звон монеток, отскакивающих от тротуара.
– И как этот большой бизнесмен хочет меня отблагодарить?
– Он вот-вот заключит сделку по одной арабской ланшунете[116]. Их кибе[117] просто убьют тебя на месте. Он бы хотел, чтобы ты первой попробовала блюдо, которое станет самой популярной франшизой в Сампе и сделает его богатым-пребогатым парнем с квартирой в Ильябела.
Эдсон всегда мечтал о домике у моря. Когда-нибудь, еще не выйдя на пенсию, но уже слишком обленившись, чтобы наслаждаться бизнесом, он обзаведется домиком в Ильябела, где сможет каждое утро просыпаться с видом на океан. Он не поедет туда, пока дом не достроят, но, когда все будет готово, он первый раз войдет внутрь темной-темной ночью, чтобы почувствовать шум прибоя, а на следующее утро первым делом взглянуть на океан. Сантус всего в получасе езды на скоростном поезде, но Эдсон никогда не видел моря.
– Цветы дешевле. И симпатичнее, – говорит Фиа.
– Цветы уже мертвы.
– Это тебе все сумочка сказала?
– Немного магии травести.
– Думаю, сегодня ты уже продемонстрировал достаточно волшебства, как бы там тебя ни звали.
У него колотится сердце.
– Сегодня вечером я – Эфрин.
– Какие еще секретики у тебя есть, Эфрин/Эдсон?
«Только один, – говорит он про себя, – и его даже моя мать не знает». Он дергается, трясет огромным афропариком, но Эфрину такое сходит с рук.
– Ну, ты пришла на гафиейру, а теперь, думаю, стоит поесть кибе. Сумочка советует.
– Помнишь, что я сказала тебе в прошлый раз?
– Отвянуть?
Он видит, как Фиа мысленно перебирает все причины, чтобы снова отказать ему, и отметает их. Это всего лишь обед. Тут на ее айшэды в область периферического зрения поступает звонок. Лицо девушки меняется. Эфрин через сейсмический грохот музыкальной битвы слышит тоненький мужской голос. Ему хочется заколоть этого мужика. Фиа делает айшэды непрозрачными, скрывая лицо звонившего. Сжимает губы. Хмурится. Разговор явно неприятный. Она смотрит на двух парней, стоящих на самом краю толпы, а потом дотрагивается до его руки.
– Мне нужно идти.
– Детка. Не покидай меня сейчас. Так что насчет обеда?
Он поворачивается, прежде чем толпа унесет ее прочь, и дотрагивается до айшэдов. На них вспыхивает адрес.
– Будь осторожна. Там в толпе могут притаиться настоящие убийцы.
– О, я знаю! – восклицает она. – Знаю.
Все, ушла.
Дона Ортенсе пишет об этом в своей Книге Плача. И теперь обо всем знают мертвые, брошенные, больные, отчаявшиеся, обездоленные, погрязшие в долгах, а еще жены нерадивых мужей и матери беспечных детей, которых дона Ортенсе занесла в свою Книгу. Бесполезный Герсон, который вернулся домой и целыми днями качается в гамаке брата, знает. И все остальные оставшиеся