рода человеческого над грядущим воскрешением всех когда-либо живших людёв для предстоящего Царствия Б-жьего? Таки устанете ждать! Раз, в отличие от знаменитого пражского раввина, Б-г мене не покарал, я усматриваю в этом перст Б-жий и высшее благословение…
– Вы не беспокойтесь насчёт глины, Иегудочка! – обрадовался Тюменин. – Глины у нас навалом. Один звонок и вам её хоть тыщу самосвалов привезут. Да я, если надо, целый Эверест глины вам навалю! Иегудочка, родненький, вы, пожалуйста, побольше големов сделайте. Пусть сдерживают нежить и не дают ей по всему городу разбрестись. Лишь бы министерство обороны не подключилось и не приписало потом все заслуги себе.
– Ой не знаю, не знаю, – отвечал Иегуда Штайн усталым голосом измученного человека. – И не просите, и не говорите. Кругом одни заботы и хлопоты, що я вам, разорваться должен? Ещё была бы у нас с Цылей квартира в сталинской высотке, тогда ладно, а так даже не знаю…
Тюменин моментально уловил тонкий намёк.
– Иегудочка, любая квартира, какая вам с Цылей понравится, считайте, у вас уже есть. Вы только для меня кое-что сделайте.
– Що ви от мене уже хотите? – без особого интереса спросил Иегуда.
– Пусть ваши големы схватят и удерживают нескольких упырей, – попросил Тюменин. – Скоро за ними заедут и заберут для кое-каких опытов. Есть вероятность отыскать против нежити надёжное средство…
Тюменин многозначительно посмотрел на учёных из «Роснано» и те невольно съёжились под этим взглядом.
– Тоже мене удивили! – неопределённо ответил Штайн, в голосе которого звучал скепсис.
– Да-да-да, на вас вся надежда! – в который раз повторил мэр. – Вы же без пяти минут главный спаситель отечества!
– Ой, я сейчас упаду! – фыркнул Штайн. – Цыля, поди, послушай… Это я-то, простой ребе из Житомира – и спаситель отечества? Таки ви мене расхохотали!
Штайн залился визгливым смехом и повесил трубку.
– Да чтоб тебя с твоей Цылей! – проворчал мэр, щёлкнул пальцами и указал чекистам на выход. Те поняли его без слов и потащили учёных за собой…
Ночью столица не спала – бодрствовала. Но не в трудах и развлечениях, а в ужасе и ощущении безнадёги. Народ сидел по квартирам и офисам, забаррикадировавшись и боясь высунуть нос наружу. Всех трясло от осознания того, что на улицах правит бал нежить. Каждый представлял себе такую картину: стоит только ему уснуть и потерять бдительность, как мертвецы ворвутся и растерзают, сожрут во сне. Не столько сама смерть пугала людей, сколько перспектива последующего превращения в упыря с обязательным поеданием человечины. В столице проживало много верующих, для которых запрет на каннибализм был абсолютным и безусловным. Они-то и страдали больше всех. Многих тошнило от одного лишь упоминания мяса, причём любого. Неизвестно, сколько тысяч человек стало веганами после всего этого кошмара.
Необходимо также учитывать, что истинных причин восстания мертвецов никто не знал. Людям и в страшном сне не могла привидеться связь