заставила его лечь.
– Ты умер, – тихо сказала она и накрыла ему лицо. Ей было больно и печально, но не из-за смерти Милоша, а из-за того, что она уже давно научилась жить без него так, как будто его никогда и не было.
Шир проснулась от настойчивого стука в дверь. Это был Эфраим. Шир впустила его в комнату, но сама даже не поздоровалась с ним, она надеялась, что больше не увидит его. Было уже темно, вечер.
– Мне всё известно, – осторожно сказал Эфраим, – был сегодня там у них и мне рассказали.
Только сейчас Шир вспомнила про Марту. Эфраим стал о чём-то рассказывать, но Шир его не слышала, он был лишним в её доме, в её жизни, она ещё была под впечатлением своего сна и думала про смерть Милоша, думала про Марту и о том, что ей суждено терять любимых ею людей.
– … А что мне оставалось делать? – говорил Эфраим, она увидела, как ты меня обнимала в пекарне, когда мы там прибирались после пожара. Следила потом за мной, куда хожу. Пришлось ей всё рассказать.
Шир подняла удивлённый взгляд на Эфраима. Она сидела на стуле, а он стоял над ней, как учитель, порицающий ученика за не выполненную работу.
– Сказал, что ты вдова, что одиноко тебе, вот и приглашала меня, а я человек добрый, трудно было отказать, и, увлеклись, согрешили, – говорил Эфраим, поглаживая себя по животу.
Шир почувствовала, что её сейчас стошнит, и наверно, это бы случилась, но Шир с утра ничего не ела и даже не пила воды. Ей показалось, что в комнате появился отвратительно-сладковатый запах разложения. Шир открыла окно. Эфраим подошел к ней и хотел обнять, Шир отвернулась. Этот неприятный сладковатый запах исходил от Эфраима.
– … Ну, пришлось немного приукрасить, – продолжал Эфраим, – так, чтоб это на правду больше походило, ну заодно и на раскаяние, вы женщины ох как любите, когда мужчина осознаёт свою вину и раскаивается. И скажи теперь, или я не умён, тебя в любом бы случае выгнали из монастыря, а так я всё уладил и семью спас. Ещё как спас, мы эту ночь провели, как молодожены, – сказал Эфраим, самодовольно улыбнулся и подмигнул.
Шир больше не могла этого терпеть, она подошла к двери и распахнула её настежь, чтобы Эфраим понял, что ему лучше уйти. Эфраим понял её жест, но ничуть не смутился.
– Да, Шир, ты права, мне тут лучше теперь не задерживаться, тем более, когда всё уладилось. Но я тебе не сказал самого главного, – говорил Эфраим уже у выхода, – завтра ты начинаешь работать у моего брата в его ресторане, я обо всём договорился, – и Эфраим по отцовски потрепал Шир по плечу. – Неужели ты думала, что добряк Эфраим вот так оставит тебя в беде? И потом, мой брат вдовец, ты понимаешь, о чем я? – спросил Эфраим и лукаво улыбнулся. – А там, поди знай, может, со временем и переедешь к нему, тебе ведь придётся освободить эту квартиру.
Шир заставила себя поблагодарить Эфраима, а утром заставила себя пойти в ресторан к его брату.
Входная дверь в ресторан «У Лео» была распахнута, но посетителей ещё не было. Между столами суетился со скатертями