отделаться от него, чтобы наконец-то остаться одной.
Но Эфраим грубо притянул Шир к себе за плечи:
– Сюда иди, ты не будешь говорить, что мне нужно, – он скрежетал зубами, его отёкшее лицо в темноте выглядело синим, – не забывай, кто пристроил тебя в теплое местечко.
Шир попыталась отстранить Эфраима, но это разозлило его ещё больше.
– Не упирайся, теперь мы все знаем кто ты.
Эфраим говорил громко, его голос срывался на крик. На шум вышел сторож. Старик не спал и сразу догадался, что происходит. Он направил ружьё на Эфраима и стволом ткнул его в плечо.
– Прочь пошёл, пьянь, пристрелю, как пса.
– Уйди, дед, не лезь, не твоя забота, – сказал Эфраим, но сделал шаг назад.
Вид У сторожа был грозный, он продолжал отталкивать Эфраима стволом ружья.
– Пристрелю, мне терять нечего, до утра околеешь, утром тебя в телегу погрузят и прочь из города вывезут, – сторож закряхтел, таким уж был его смех.
Эфраим отступил, сторож напугал его. Старик загородил собой Шир и продолжал держать ружьё впереди себя наготове.
– Иди к себе, дочка, я с этим гадом сам разберусь.
Старый сторож был единственным, кто чувствовал себя хорошо в разыгравшийся сцене. Возможно, это был его последний шанс его, старого вояки, – хотя бы ещё раз нажать на курок.
И вдруг пошёл снег. Шир почувствовала холодные капельки на щеках и подумала, что это её слёзы, подумала, что она плачет, сама того не замечая, но потом поняла, что это снег. Шир посмотрела на небо, снег сыпался откуда-то из темноты, как мука через огромное сито. Шир почувствовала себя совершенно непричастной ко всему, что происходило вокруг неё, ни кураж сторожа, ни брань Эфраима уже не имели к ней отношения. Эти люди, а с ними и Лео, и Марсель, зачем-то толпятся в её жизни, зачем-то она нуждается в них… Или не нуждается? Ей захотелось уметь летать, чтобы, как во сне, оставить внизу под собой неприглядное и, расталкивая воздух, подняться вверх. Шир часто видела во сне свой полёт, но это всегда было тяжело, она не могла парить, как птица, летать было трудно, воздух был упругим, и его движение разрывало её легкие, но только так приходило спасение.
– Тебя мужчина искал, – громко и радостно сказал сторож так, чтоб и Эфраим его расслышал, – несколько раз приходил, интеллигентный, инженер, наверно.
Шир очнулась, как после забытья, по воздуху медленно кружился снег. Шир показалось, что она уже полжизни стоит так на лестнице за спиной у сторожа с ружьём. О ком говорил сторож, Шир не поняла и понимать не хотела. И чтобы там дальше не происходило в её жизни, Милош уже умер, и надо как-то дожить эту жизнь. Шир подумала, что теперь ей многое безразлично и даже то, что Эфраим назвал её «падшей женщиной».
– … Мужчины к ней ходят, – рычал Эфраим, – моему несчастному брату голову морочит. Но на кой чёрт ей старик, пацана соблазнить решила. Я сразу догадался, Марселя дурака захотела к рукам прибрать, а ему дурню и невдомёк, что наша Шир у себя инженера принимает.
Шир безучастно смотрела на Эфраима, как в театре смотрят