за дверью. Зато отлично ощутил, что подрясник промок от пота. И только потом, переодеваясь в своей комнате, он понял, почему так получилось. Софья смотрела на него так, словно прикидывала, что выгоднее – убить его или в живых оставить? Пока выбор был сделан в пользу жизни, но ведь все может и перемениться. И страшновато было видеть на красивом девичьем лице глаза много повидавшего убийцы.
О том он и рассказал наставнику. Симеон послушал, подумал…
– А кто из царевен к Алексею Алексеевичу ближе стоит?
– Царевна Софья. – Медведев и не колебался. – Самая она для царевича близкая, самая родная, да еще он с Иваном Морозовым, ровно с братом. А царевну они оба готовы на руках носить.
– Вот даже как…
Опять пауза. И молчание, которое разрывается нехорошим старческим смешком:
– Сильвестр, придется тебе кое-что царевичу намекнуть…
Сильвестр послушно кивает, выслушав план.
– Исполню, отче. Единственное что – не сейчас. Царевич в поход отправляется, не до того ему, все забудется. А вот опосля победы или поражения – тут и будет возможность…
– И то верно….
Мужчины проговорили еще долго. Потом Сильвестр ушел, а Симеон остался смотреть в окно и размышлять.
О чем?
Ну, хотя бы о том, что ему написали. Ведь иезуит всегда останется иезуитом, где бы он ни жил, кем бы ни прикидывался…
И, почти как в армии, он обязан был выполнять приказы вышестоящего начальства. Даже самые… жестокие.
Но ведь им виднее?
Горит на столе свеча. Но кажется, чудится на миг, что дымок над ней скручивается черными петлями злых намерений, готовых сомкнуться на горле противника.
Убить, уничтожить тех, кто посмел жить по своим законам, иметь свое мнение, верить своему сердцу…
Свободные и сильные люди не нужны паукам в банке. А то ведь и стекло разобьют, и пауков передавят.
– Сколько людей у нас будет?
Иван Дмитриевич Сирко[1], один из самых уважаемых казаков, посмотрел на Степана Разина.
– Более пяти тысяч человек у нас набралось, восемьдесят две чайки пойдет.
– Изрядно.
– Да и русские пойдут, разве не так?
– И русские. Мы до Азова спустимся, а там – вдоль берега. А за нами русские корабли.
– Все на кораблях пойдут?
– Так по берегу опасно. Вот ежели Керчь захватить да Перекоп – тогда можно будет и татар гонять. Хотя, может, кто и пойдет. Я сам покамест многого не знаю.
– Хорошо ли это? Русские всегда нашей кровью за свое добро платили…
Степан сдвинул брови:
– Мне ли не знать? Сам я брата потерял, а все ж таки… сволочь – она всякой бывает. И русской, и казацкой. И у нас Дорошенко чего стоил? Всех хотел под султана прогнуть…
– И то верно. Степан, я тебя с титешного возраста знаю, еще в люльке помню… Уверен ты в царевиче? Не подведет он? Ведь ежели что – твоя голова первой полетит, не простят казаки…
Степан вздохнул:
– Верю я ему, дядько. Другому кому не поверил бы, а царевича еще сопляком помню. Воля