предоставила Пиппину быть самим собой. Глядя на Бунтаря, она снова подумала о команде «Пегаса». Несправедливо, что они остались не в курсе.
– Мне даже жаль, что Сильф не знает про «Феникса».
– Кейл велел нам заткнуться – и мы заткнулись.
– Доннет! – крикнул Блэк. Он стоял рядом с перевернутым вниз головой первогодком, который держался за перекладину ногами. – Тебе звонят родственники. Живенько!
Пиппин исчез так стремительно, что Чейз ощутила движение воздуха, словно горячий выхлоп двигателя. Она его не винила. У полярного круга в полной зависимости от военных легко могло появиться ощущение, будто больше никого не свете нет. У Чейз ведь не было близких, которые бы ждали ее звонков. А вот у Пиппина были родные: они его любили и скучали по нему.
Чейз снова легла на тренажер и заставила себя игнорировать боль в грудной клетке, которая не имела никакого отношения к ее мышцам.
Кейл часто называл Чейз мазохисткой. Она с этим не спорила.
Когда ее руки из-за мышечной усталости превратились в кисель, она отправилась искать Сильф. Пора было выдержать еще одну трепку. Вполне заслуженную.
Она обнаружила Сильф в ангаре. Холод просачивался сквозь бетонные стены, заставив Чейз пожалеть о том, что на ней не надет летный костюм с его практически невесомой изоляций. Она скомкала на груди толстовку, зажала в зубах цепочку от своего личного знака и потрусила мимо старых самолетов, беспилотников и вертолетов. Когда она добралась до «Стрикеров», руки у нее бессильно упали, а челюсть отвисла.
Чейз не предполагала, что все настолько плохо.
Техники полностью сняли с «Пегаса» правое крыло, а «Дракон» стоял на колодках: его шасси было разобрано до гаек, болтов и распорок. Чейз оставила Сильф стоять спиной к ней под «Пегасом» и сначала подошла к «Дракону». Она положила руку на нос самолета. Металлическая обшивка, как всегда, была чуть теплее холодной атмосферы ангара, так что казалась живой.
– Извини, – сказала она своей птичке.
Какой-то техник бросил на нее мрачный взгляд, но она не отпустила «Дракона»: прижимаясь щекой к самолету, она шептала слова сожаления. Их было очень много.
Сильф схватила Чейз за плечи и резко повернула. Чейз шлепнулась на попу. От удара о цементный пол ладони начало саднить.
– Безбашенная дура! Идиотка! – Блондинка занесла кулак, метя Чейз в лицо, но вдруг остановилась. У обеих в углах глаз стояли жгучие слезы. Обе это заметили. – Ты не думаешь ни о чем и ни о ком!
Чейз посмотрела мимо Сильф на прекрасные, изломанные «Стрикеры».
– Это не так.
– Тогда в другой раз это продемонстрируй! – Сильф подняла кулак еще чуть выше. Чейз намерена была позволить ей ударить себя – по носу, в глаз, в подбородок… Что угодно, чтобы та почувствовала, что они снова квиты. Однако Сильф опустила руку. Чейз непонимающе уставилась на ее распрямившиеся пальцы. – Ты даже не понимаешь, что наделала.
– Понимаю, – пробормотала Чейз.
Она, как никто, остро ощущала свои недостатки, свою черствость, свою зашоренность.
– Не