ему меня убить. Чтобы потом ты мог подселиться в него. Или будешь отрицать, что думал об этом?»
– «Не буду. Ты права. Такая мысль у меня промелькнула. Но думать можно разное. Только дураки ни о чём не думают. Главное то, что ты в итоге выбираешь. Я выбрал тебя».
– «Ну и зря! Я решила: всё, с Ареной покончено! Раз уж я уродилась женщиной, смиренно приму свою женскую долю. Пойду сейчас найду себе какого-нибудь мужика – неважно кого – и рожу от него. Твой род продолжится. Тебя ведь только это волнует!»
– «Это не так».
– «Ах, ну да! У тебя ведь теперь есть истинный наследник! Он-то и продолжит твой род! А я тебе стала совсем не нужна!»
– «Ты мне нужна».
– «А ты мне нет! И больше не лезь в мою личную жизнь!»
Она натянула на себя вещи, которые недавно связала сама, – совсем коротенькую юбку в обтяжку ядовито-зелёного цвета и ярко-алый джемпер с декольте, эффектно обтягивающий грудь. Гордеон внезапно включился и попытался остановить её, неподвижно замерев на месте. Это её разозлило ещё больше, и она буквально вытолкнула его, впервые по-настоящему осознав силу своей воли и почувствовав, что здесь, в своём теле, действительно главная – она.
– «Хельга! Не надо никуда выходить в этой одежде, пожалуйста!»
– «Нет! Я буду делать, что пожелаю. И ты не сможешь меня остановить!»
– «Я – нет. А вот…»
– Мирон! Миро-о-он! – громкий крик вырвался из её собственного горла.
– «Как ты смеешь, использовать мой голос против меня?!»
– «Я ничего не использую против тебя. Я лишь пытаюсь тебя защитить».
– «Да пошёл ты!»
В доме было тихо. Хельга осторожно выглянула за дверь своей комнаты. Никого.
– «Ха! Накося выкуси: Мирона нет дома!» – Она направилась к выходу.
Вдруг навстречу ей откуда-то вышла Марта. Увидев девушку, она сначала всплеснула руками, а затем попыталась жестами выразить своё недоумение по поводу её наряда. Хельга обошла Марту стороной и вышла на улицу, громко хлопнув дверью.
– Ничего вы не понимаете! Ни ты, ни эта дура старая. Сейчас так носят. Это модно!
В таверне
Она взобралась на высокий стул возле барной стойки. Рядом с ней тут же нарисовался какой-то толстяк неопределённого возраста.
– Как тебя зовут, красавица? Давай-ка я тебя угощу, – щелчком пальцев он подозвал к себе бармена.
– Гадя, – она сама не знала, почему вдруг назвалась этим именем. Ничего лучше в голову не пришло. Не объявлять же себя Хельгой Безжалостной, как перед поединком на Арене.
В прозрачной посудине интересной формы, где ручка служила также в качестве соломинки, через которую можно было пить, плескался напиток красного цвета, напоминающий кровь. На вкус он был одновременно сладким и горьким.
Уже через несколько глотков она почувствовала, как тепло разливается по всему её телу, а голова становится непривычно