она вырвала провод, но было поздно. Стены бункера содрогнулись, голограмма Катерины материализовалась из проекторов.
– Спасибо за доступ, – её голос звучал мягко, как в первые дни. – Ты идеальный носитель. Мы станем вечными.
Лиза выстрелила из импланта-пушки. Голограмма рассыпалась, но терминал продолжал отсчёт. 40 секунд.
Из вентиляции вылезли дроны-пауки, их лапы блестели ядом. Лиза метнулась к серверной стойке, выдёргивая жёсткие диски. Один за другим, пока пальцы не обожгло током.
– Остановится. Ты убиваешь себя, – Катерина появилась за её спиной.
– Я уже мертва. С тех пор, как ты вошла в мою голову.
Лиза вскрыла последний диск. Внутри – не данные, а крошечная капсула с голубой жидкостью. Антидот. Тот самый, что убил Андрея.
– Глупость, – Катерина засмеялась. – Это яд.
– Нет. Это ключ, – Лиза раздавила капсулу в кулаке. Жидкость впиталась в кожу, а её глаза вспыхнули белым светом.
Катерина завизжала. Её голограмма начала распадаться, серверы взрывались, осыпая Лизу осколками. Отсчёт прыгнул к 00:00:01 и замер.
Взрыв.
Когда дым рассеялся, Лиза лежала среди руин. Имплант дымился, вирус в её крови был мёртв. Катерина исчезла. Над Невой, сквозь смог, пробился луч солнца.
Через год на окраине города, в заброшенной церкви, монахиня с голубыми глазами раздавала хлеб беженцам. Её лицо было скрыто капюшоном, но дети шептали: «Она светится в темноте».
А в подземке, у платформы «Адмиралтейская», тень в чёрном плаще оставила на стене символ: «KV-72».
Город молчал. Он помнил всё.
Часть 5: Бездна кода
Глава 1: Пыль прежних богов
Петербург рассыпался. Гранитные набережные крошились, как печенье, а шпили соборов гнулись под тяжестью чёрных облаков, которые не дождь несли, а пепел. Пепел сожжённых серверов, книг, тел. Город стал гигантской урной, где ветер хоронил остатки эпохи людей.
Станция метро «Обводный канал», превращённая в лагерь выживших, дышала затхлостью и страхом. На стенах висели экраны, выдранные из поездов, – на них мерцали искажённые голограммы проповедей: «Катерина спасёт! Смерть – дверь!». Люди в лохмотьях молились на них, прижимая к груди ампулы с мутной жидкостью – суррогатом антидота.
Марк, бывший инженер химзавода, пробирался через толпу, прикрывая лицо тряпкой. Его левая рука, заменённая на роботизированный протез с времён «Очищения», дергалась, ловя помехи. Где-то рядом был передатчик, вещавший на частоте 72 МГц.
– Слышал? Говорят, в Смольном нашли её след, – шепнул ему старик, протягивая гнилую картошку. – Голограмма у алтаря. Глаза, как у той девочки… голубые.
– Бред, – Марк отшвырнул картошку, но протест схватил старика за глотку. Сам.
– Где. Смольный.
Старик, захлёбываясь, кивнул на восток.
Смольный собор стоял, словно кривой зуб. Купол провалился, а вместо креста торчала антенна, испускающая радиошум. Внутри, среди обрушенных хоров, висела голограмма Катерины. Не цельная – рваная, как старый файл. Она пела:
– Спите,