гитары душу рвал,
глаза слезами наполнялись.
Напрасно я чего-то ждал…
Ведь у меня судьба иная.
Я будто сердце вам отдал,
но ждёт кибитка кочевая.
Дужакирэл грай, мэ лэс шунав,
Ай, дужакирэл ман дроморо.
Саро камам тэ забистрав.
Джинав, явэла кхаморо.
Романс негромко ваш звучал…
Вы медальон мне подарили.
Зачем я только вас узнал!
Невольно сердце мне разбили…
Ах, друг мой, вспомни…
Ах, друг мой, вспомни,
друг мой, вспомни,
манил нас бабушкин сундук.
Там не конфеты были, —
письма…
В них – теплота души и рук…
Мы с замиранием читали
витиеватый дедов слог,
и Государя представляли,
кавалергардов стройный полк…
Вот шаль с каймою,
вот лорнет с цепочкой…
Вот веер, сохранивший вальса звук…
Всё пролетело…
Но не будем торопиться
закрыть заветный старенький сундук…
Эмигрантка.
Коснусь пальцами пожелтелых фото…
Какую тайну мне поведают они?
Как связь зыбка… вуаль снимаю…
Мне б только растревожить старину…
Мне б только раз припомнить свою юность,
когда судьбы дорога только началась…
Но я сейчас вернуть не в силах
ни молодость, ни первую весну.
Я родилась в тот день, когда «Аврора»
свой выстрел сделала по Зимнему дворцу…
В Париж… Теперь мы – эмигранты…
Была Петровская, теперь – мадам Арну.
Империи теперь не существует…
Россия для меня – далёкая страна…
Порою слёзы я роняю,
слово забыв родного языка…
Коснусь пальцами пожелтелых фото…
Какую тайну мне поведают они?
Как связь зыбка… вуаль снимаю…
Мне б только растревожить старину…
Поспевают гроздья на рябине.
Поспевают гроздья на рябине.
Листья – словно кружево в ветвях.
В золоте купается природа
с песней журавлиной на устах.
И в лугах закончили покосы,
а к Покрову, к свадебной гульбе,
припасли хмельную медовуху,
угощать всех, кто пришёл к избе.
Ах, ты, Русь! Какое же приволье!
\Небо и прозрачно, и светло.
Слышится весёлая гармошка,
и на зов в дорогу понесло.
Переплясы дробные начнутся —
прочь все хвори! Ну, ходи каблук!
Или мы всё русское забыли?
Не стесняйся, выходи-ка в круг!
Эй, Семёновна, взмахни платочком,
да