губа чуть-чуть задрожала, но я тут же прикусила ее и взглянула на Джеймса снизу вверх:
– Джеймс, прости меня… Это было так пóшло с моей стороны… Просто это место… Я не хочу, чтобы ты считал меня такой… Я проверяла тебя. Понимаешь, ты такой замечательный, а я… Я просто…
Даже такое раздутое до раблезианских масштабов эго, как у Джеймса, не устоит перед словом «любовь», поэтому для начала я решила просто всплакнуть. Надо сказать, особых усилий от меня не потребовалось. Джеймс протянул мне белоснежный носовой платок, от которого пахло стиральным порошком, и я вспомнила, как мама, в моменты просветления, купала меня, а потом заворачивала в чистое белое полотенце, от которого пахло точно так же, и вот тут я зарыдала по-настоящему. Потом я рассказала Джеймсу, что напугана, так как лишилась работы в арт-галерее, а когда он сказал, что, возможно, мне стоит съездить куда-нибудь на выходных и отвлечься, притворилась, будто никогда не была на юге Франции, сказала, что это было бы просто чудесно, но надо взять с собой мою подругу – ну, чтобы он понял, Лорен не из таких! Ну или, по крайней мере, не совсем. Я шептала что-то сбивчивое и позволяла ему убеждать меня в обратном. На самом деле подругу я приплела, разумеется, именно для того, чтобы оказаться с ним в одной постели. Тем более вдруг он предпочитает секс втроем – надо быть во всеоружии. Мне достаточно было всего лишь намекнуть, что мое согласие стоит примерно три тысячи фунтов, надо же мне как-то перекантоваться, пока не найду работу. Наконец он ушел, оставив на столе тысячу фунтов – стоимость двух билетов до Ниццы, я подошла к Мерседес и сообщила ей, что мы отправляемся отдохнуть на Ривьеру.
– Господи, Джуди, – восхищенно вздохнула она, – ты на кокс его подсадила, что ли?!
Некоторое количество пятидесяток, полученных от добряка Джеймса, я потратила на экипировку для поездки. Купила в маленьком магазинчике в Мэрилебоне коричневую дорожную сумку из плетеной кожи и дамскую сумочку в комплекте – вполне могло сойти за «Боттега Венета», бикини на завязках «Эрес», темные очки «Том Форд» и бирюзово-бежевый шарф «Вуиттон Спрауз». Когда мы вышли из самолета в Ницце, я с удовлетворением отметила, что эти аксессуары сделали меня похожей на многих других женщин, приехавших сюда отдохнуть на выходные: идеально ухоженная, но при этом без видимых приложенных для того усилий. Мерседес, с которой мы договорились называть друг друга клубными именами, чтобы не выдать себя, выглядела на удивление сдержанно – простые джинсы и белая футболка. Джеймс ждал нас в кафе в терминале прибытия. С глубоким вздохом я посмотрела на его огромный, ставший уже привычным живот и пятна пота на бледно-розовой рубашке. Да, он, конечно, толстый, но неужели нельзя хоть немножко привести себя в норму? Наверное, так проявлялось его самомнение, как будто он настолько богат, что может позволить себе наплевать на мнение о нем других людей, что на самом деле так и было. Внезапно мне отчаянно захотелось вернуться в свою жуткую квартирку, туда, где я провела столько времени, строя планы, мечтая, укрывшись от всех в своем вымышленном мирке