я и преследуемый тенями прошлого.
Вопреки страху, вопреки здравому смыслу, Эйра видит за стеной его ярости и боли не монстра, а отчаянно одинокую душу. Ее сострадание зажигает искру там, где, казалось, остался лишь пепел. Спасая его от неминуемой гибели, она невольно связывает свою судьбу с его. Вместе им предстоит не только скрываться от безжалостного Ордена Охотников, жаждущих заполучить силу драконьего сердца, но и отправиться в опасное путешествие к истокам самой магии. Им предстоит разгадать страшную тайну упадка драконов – тайну, уходящую корнями в древнее предательство, способное разрушить остатки мира.
Между целительницей-изгоем и последним драконом вспыхивает запретная, невозможная связь. Путь от колкого недоверия к обжигающей нежности полон опасностей, недоразумений и тяжелых открытий. Сможет ли тепло ее души растопить лед вековой горечи в его сердце? Сможет ли он довериться той, кто принадлежит к расе его врагов? Их растущее чувство – не просто запретный плод, но, возможно, единственный ключ к спасению угасающего мира. Но какую цену придется заплатить за любовь, рожденную на руинах прошлого?
«Хранительница Сердца Дракона» – это захватывающее погружение в мир меча и магии, где эпические битвы соседствуют с проникновенной историей любви. Это романтическое фэнтези о выборе и судьбе, о силе сострадания и о том, что даже в самой глубокой тьме может разгореться неугасимое пламя надежды. Готовы ли вы последовать за Эйрой и Каем в их отчаянной борьбе за жизнь, любовь и душу мира? Откройте эту книгу – и позвольте магии увлечь вас за собой.
Генадий Алексеевич Ени
2025
Глава 1: Тишина в Сердце Леса
Ивняки. Деревня цеплялась за склоны Старого Кряжа, как испуганный краб за прибрежный камень. Дома, сложенные из замшелого серого камня и просмоленного дерева, жались друг к другу под сенью вечно хмурых северных гор. Воздух здесь пах сырой землей, дымом очагов и чем-то еще – застарелым, въедливым страхом перед лесом, что начинался сразу за последним забором. Лес был другой. Древний, сумрачный, полный шепотов ветра в густых кронах и тихих вздохов мха под ногами. Эйра любила его дикой, почти болезненной любовью. Только здесь, под сплетением ветвей, где пахло прелой листвой и смолой, она дышала полной грудью. Только здесь ее дар не казался уродством.
Дар. Чувствовать пульс жизни – и ее угасание – во всем, что ее окружало. Ощущать панику подстреленной птицы, тупую боль старого дерева, изъеденного короедом, тихий стон земли под лезвием плуга. И – иногда, если хватало сил, если мир был добр – облегчать эту боль теплом, идущим из самых глубин ее существа. В Ивняках это называли «порчей». Или «ведьминой кровью». Староста Элара, чье лицо напоминало высохший сморчок, шипела ей вслед проклятия всякий раз, когда их пути пересекались на единственной деревенской улице, пахнущей навозом и кислым хлебом. Другие же, пряча глаза, тайком приносили ей то обваренную кипятком кошку, то лихорадящего младенца. Брали ее помощь, как должное, но сторонились, словно она носила на себе печать невидимой проказы. Эйра не роптала. Она привыкла к этому танцу страха и нужды, находя убежище в лесной тиши, в молчаливом понимании деревьев и трав.
Но лес менялся. Уже несколько лун она чувствовала это – тревожную, сосущую пустоту там, где раньше бился живой источник силы. Магия, тонкая, невидимая ткань мира, истончалась, словно старое полотно. Раны заживали дольше, ручьи мелели, даже краски леса – изумруд мхов, золото осенней листвы – тускнели, подернутые серой дымкой увядания. Люди в деревне тоже это чувствовали. Стали раздражительнее, злее, чаще болели. Шептались о дурных знамениях, о Тени с Севера, о проклятии старых богов. Эйра чувствовала это не как проклятие, а как болезнь. Мир болел, медленно, неотвратимо угасал, и ее дар, настроенный на чужую боль, кричал об этом каждой клеточкой тела.
Сегодня крик стал невыносимым. Лес не просто молчал – он замер, парализованный ужасом. Застыл воздух, не шелохнулся ни один лист. Птицы, даже наглые сойки, смолкли. Запах прели и хвои сменился другим – резким, металлическим запахом крови и озоновым привкусом чужой, нечеловеческой боли. Она шла на этот зов, как лунатик, забыв о собранных в корзинку корнях валерианы и листьях подорожника. Ноги сами несли ее в самую глубь чащи, туда, где сумрак был гуще, а деревья – старше самой деревни.
Поляна открылась внезапно, словно прореха в ткани реальности. И в центре ее лежал он. Легенда. Ночной кошмар. Дракон.
Огромный, даже распластанный на земле. Чешуя цвета грозовых туч перед бурей, тускло отливающая фиолетовым и индиго в редких лучах, пробившихся сквозь кроны. Могучие лапы с когтями, способными разорвать сталь. Длинная шея изогнута в агонии. Из разорванного бока, страшной раны, рваными краями напоминающей удар молнии, сочилась темная, почти черная кровь, пропитывая мох, шипя при соприкосновении с землей. Дыхание вырывалось из пасти хриплым, булькающим стоном, который отдавался вибрацией в самой земле.
Первым пришел страх. Липкий, холодный, парализующий. Первобытный ужас перед тем, что было больше, древнее, опаснее всего, что она знала. Захотелось закричать, бежать без оглядки, спрятаться под корнями старой ели и не дышать. Но следом, накатывая неостановимой