щита. Так, Г.ф. Неменьи сообщает: «Большим позором считалась потеря щита, потому что тем самым человек лишался своего собственного солнца, своей солнечной богини. Так в «Германии» мы читаем: «Величайший позор – потерять щит; обесчестившему себя таким поступком не дозволяется ни присутствовать при жертвоприношении, ни посещать собраний, и много таких, которые, пережив войну, петлёй полагали конец своему бесславию». Выходит, для германца потерять щит– всё равно, что для ковбоя потерять шляпу. На страницах книг, посвящённых викингам, можно встретить заверения, что норманны перед битвой кусали свой щит, разъяряя себя. С другой стороны, приведение своего сознания в изменённое состояние, как утверждали те же книги, было свойственно только берсеркам. А берсерки вообще не пользовались щитами, – они пользовались мухоморами. Все существующие трактовки выражения «в щит я пою» неубедительны, носят характер откровений, и в основе своей опираются на магию. Есть только одна возможность приблизиться к пониманию смысла этого выражения, – проанализировать контекст его употребления. Ибо в отрыве от левого и правого контекста вхождения этого выражения в строфу заклинания допустимы любые фантазии на тему песен в щит. Однако, наличие этого контекста существенно ограничивает буйство фантазии. Щит в контексте сбережения объекта бережения при требовании выхода объекта бережения из передряги невредимым, то есть, неприкосновенным, может означать только одно, – вполне материальный барьер, препятствующий любому механическому воздействию на объект бережения. Щит – это средство предотвращения доступа к телу. Итак, в центре смысла заклинания стоит объект, который необходимо сберечь, оградить от внешнего мира посредством создания материальных преград. А это требует хороших доспехов на теле воина. Высокий умоляет своих воинов не забывать одевать боевые доспехи перед сражением. Как говорится: «по утрам, надев часы, не забудьте про трусы».
Весь проведённый экскурс в мистическое уподоблен «сеансу чёрной магии с последующим её разоблачением». Вот, и в колдовских заклинаниях Высокого предлагается увидеть мудрость житейскую. Для заклинаний Высокого характерна их ситуативность, они, как правило предполагают левый контекст рекомендуемого действия: «коль свяжут мне члены…» (четвёртое), «коль пустит стрелу враг…» (пятое), «если ладья борется с бурей…» (девятое), «если замечу, что ведьмы взлетели» (десятое) и т.д. И для этого контекста заклинание предлагает действие, которое априори считается проверенным временем и овеянным мудростью житейской.
Если отвлечься от мистическо-метафизического контекста, закрепившегося за словом «заклинание», то это слово предстаёт в значении часто употребляемой в быту формы просьбы: «Заклинаю, молю, очень прошу тебя сделать то-то и то-то». И это «то-то и то-то» представляет собой действие, которое по мнению просящего наиболее адекватно контексту просьбы, то, что продиктовано самой ситуацией и опытом просящего. В случае, когда такое заклинание, такая просьба, исходит от Высокого, априори предполагается,