бессилен.
Проходили годы. Корво рос, набирался сил. Моргот наблюдал за жизнью людей изнутри. Он привык к тому, что в его вынужденной обители появлялись и исчезали разные вещи – символы характера, души человека. На мутных экранах отображались мысли рыжеволосого. Часто слова отличались от внутренних дум. Огневик размышлял об этом все чаще. Демоны, как и ангелы были проще, целостнее. Они являлись воплощением выбранной стороны – люди звали это злом и добром. Каждый из них обладал разной властью и возможностью влияния, но люди разительно от них отличались, были чем-то необычным. Их душевные потоки менялись по нескольку раз в день. Какие-то потоки застывали, отвердевали, иногда ломались. От зла душа темнела, от добра наполнялась светом. В этом доме светлых потоков было больше, чем темных – и при этом они уживались вместе, не вредя друг другу. Тёмные и светлые бы давно друг друга перебили.
Моргот ненавидел людей, как и все остальные творения Высшего. Но он решил разгадать секрет их силы. Когда Корво прыгнул в священный костер, Моргот защитил парня от жара. Не то, чтобы хотел спасти. Огневик чувствовал, что не пришло нужное время, не набрался еще опыта. Да и хотел попробовать, каково это – делать что-то против своей природы. И не раз и не два демон помогал парню, который крепчал на глазах. В Дольснее, во время поединка с янычаром, он дал столько своей энергии, что изумленный Корво без усилий опрокинул навалившегося здоровяка и, словно талый воск, смял мужичине шею. После этого Повелитель Еннома ощутил, как в него вливается иная, человеческая сила, а стены тюрьмы местами потемнели, местами потрескались, где-то стали прозрачнее.
В странном пустынном лесу, после битвы со злобными мантикорами, демон подлил в сердце рыжеволосого лютой страсти, подтолкнув его на ночь утех с воительницей Вирсавией. Моргот научился искушению человеческой души – не передавать сообщенные Ишгаром фразы, но создавать самому, играть на слабостях, похотях, подпитывать темные мысли и угашать светлые. Стенки души ветшали и демон мог бы пробиться наружу, но медлил. Ведь там, рядом был юноша с камнем Высшего, священным лазуритом – сильнейшим из восьми камней. Потом в отряде появился зрелый воин с рубином, притороченным к черному ятагану. Вырвись он на свободу – мало ли, отправят в бездну, а сменить ещё одну тюрьму ему не хотелось. Огневик помнил, как слово юного мальчишки сняло мощнейшие узы Темного, а тут находились зрелые мужи с символами власти. И Моргот выжидал.
Случай представился скоро. В пещере, окруженной турмами, было много первого огня, идущего из самого сердца земли. Камненосцы сбежали, он сам наорал на них, чтобы сбежали. Огневик впитывал жар земного ядра, впитывал злобные потоки, исходящие от находящегося в капище идола. Когда сила распирала его духовное тело, демон решился на удар. Но… Дух уже умирающего Корво оказался весьма силен. Дом-душа, который многие годы с участием демона разрушался, воспротивился огневику. И в момент, когда Моргот пролезал в трещину, кромки стены сузились, зажав бунтаря. Потоки – и светлые и темные, доселе беспрепятственно текущие в душе Корво,