она была холодна и далека словно их родная Антарктида. Он даже не помнил, когда в последний раз видел её улыбку.
– Куда направляешься? – спросил Лейгур.
Матвей очнулся от мыслей и ответил:
– Да есть одно дело.
– Помощь нужна?
Матвей покачал головой.
– Справлюсь.
– Ну как знаешь.
Оба они стали расходиться, но Лейгур вдруг окликнул его:
– Если вдруг увидишь Юдичева, вели ему зайти ко мне. Этот ленивый rassgat обещал мне помочь с починкой одного из рыболовных суден в порту, а сам шляется черт знает где.
– Как ты сказал? Раусгат? Что это?
– Тебе лучше не знать.
– Хорошо, если увижу его, то передам.
Матвей вышел на улицу и стал спускаться к посёлку по теперь уже ставшей близкой ему тропе. Почувствовал, что в куртке ему стало жарче и проверил температуру на ваттбраслете, минус три градуса Цельсия. Его организм, за столько лет свыкшийся с экстремально низкими температурами, до сих пор не мог примириться с местным климатом.
Небо сегодня показалось ему особенно чудным, без единого облачка. Полярное солнце ярко освещал мох у подножия гор, наделяя его ядовито зелёным оттенком. Воды фьорда тихие, с парочкой покачивающихся на них судёнышках рыбаками.
Оказавшись в городе он встретил множество приветствующих его улыбок и взглядов. Местные свыклись с их пребыванием, а порой даже приносили разные угощения из мяса птиц или рыбы. Неделю назад к ним в комнату постучалась пожилая норвежка и отдала носки, сшитые ей из пуха маламута. А Тихону так и вовсе ещё две недели назад взамен его дырявой и потрепанной куртки, которую он не снимал со дня его освобождения из трюма, местная женщина подарили новёхонькую, из китовой кожи. Сделала она это со слезами на глазах, всё приговаривая на шведском, как мальчик похож на её умершего от пневмонии сына.
– Матвей! – послышался звонкий девичий голосок.
Матвей обернулся и увидел бегущую к нему в припрыжку розовощёкую Эльзу. В руках она держала свёрток из шкуры.
– Привет, Эльза!
Его взгляд задержался на её живой улыбке, и сердце наполнилось теплом. Какое же это было счастье – видеть это прелестное лицо чистым, без следов крови, грязи и синяков. С момента её чудесного спасения из-под завалов она заметно окрепла, и теперь лишь тонкая линия шрама на правой стороне лба напоминала о пережитом кошмаре. Впрочем, и его почти не было видно под мягкими прядями золотистых волос.
– Куда идёшь?
Матвей задумался и выговаривая каждый слог медленно ответил:
– Есть одно дело.
– Понятно! Кстати, папа просил сказать тебе, что не сможет заниматься норвежским с тобой сегодня – у него много работы в мастерской.
Матвей внимательно прослушал каждое сказанное ей слово, сделал примерный перевод у себя в голове и постарался ответить:– Ничего страшного. Все хорошо. Передавай отцу от меня привет!
– Ладненько! Кстати, я твоих друзей видела в баре, когда я ходила за рыбой к дяде Олафу. – Она развернула свёрток и показала замороженную треску.
– Друзей?