пряжек, замков саквояжа и надраенных бронзовых ручек, люди же в застеколье смотрелись тускло и вели призрачный разговор на фоне дальних лугов или мчащихся мимо деревьев. Иногда в проносящихся за окном городах сплетались и расплетались идущие рядом колеи, вдалеке катились аккуратные трамвайчики, а то вдруг, почти задевая вагон, пролетала стена какого-то здания с обрывками рекламных плакатов.
Нагретая кожа обивки, мягкие сиденья, хороший обед – что еще надо в пути? Только хороший собеседник, и Лебедев этому условию удовлетворял вполне.
Говорили мы в основном о науке, и я еще раз убедился, что мощный, тренированный ум куда лучше, чем просто знания, даже из будущего века – Петр Николаевич мгновенно схватывал мои «дилетантские рассуждения», за которые я выдавал обрывки физических знаний, полученных в институте и школе. Естественным образом дошли мы и до Нобелевской премии, впервые присужденной полгода тому назад – Рентгену за физику, Вант-Гоффу за химию, фон Берингу за медицину, Сюлли-Прюдому за литературу… Господи, кто все эти люди? Лучше бы Жюлю Верну дали… нет, Рентгена-то я знал, а вот остальные? Там ведь в списке лауреатов больше половины совсем незнакомые имена.
– А кому бы вы, Михаил Дмитриевич, присудили премию в нынешнем году?
Я хмыкнул и попытался отбояриться, но Лебедев был настойчив.
– Не знаю, как это отвечает требованиям к кандидатам, но из крупных писателей я вижу Толстого и Сенкевича. Из медиков – Павлова и Коха, с химией я знаком слабо…
– О, я смотрю, вы больше радеете за российских кандидатов!
– Ну, по крайней мере, я знаю их лучше, чем прочих.
– Хорошо, а кому за физику?
– О присутствующих не говорят?
Лебедев засмеялся и отмахнулся.
– Не скромничайте, Петр Николаевич, не в этом году, так позже. А сейчас… пожалуй, Лоренцу. Возможно, Беккерелю за радиоактивность, или лорду Рэлею, – перечислил я пришедших на ум крупных физиков.
– А Рэлею за что?
– За аргон. – О, а вот и шанс подвигнуть визави на исследования в нужном направлении. – Кстати, есть у меня предчувствие, что аргон будет светиться, если через него пропустить электрический ток. И остальные благородные газы наверняка тоже. Черт его знает, почему мне так кажется, интуиция, наверное.
– Хм, вот вашей интуиции я бы доверился.
– Так за чем же дело стало? Альберт устроит вам возможность поработать в цюрихском Политехе, расходы я беру на себя, потому как это моя идея, будете лечиться и заниматься физикой, поди плохо.
– Посмотрим, посмотрим… А за содействие установлению мира?
– Тут я точно пас. Вон, давеча президент Франции Лубе в Петербург приезжал, так и то, не о мире же говорить.
– Почему же не о мире? – продолжал расспросы Лебедев.
– Между Россией и Францией – Германия, которую французы ненавидят и мечтают отбить у них Эльзас с Лотарингией, что невозможно без русской помощи. Так что я вижу кругом если не войну, то подготовку к войне; одно