Sam Tinnesz
16. River – Bishop Briggs
17. Saints – Echos
18. O Death – Kate Mann
19. Bulletproof – La Roux
20. Willow – Taylor Swift
Себастиан
Я сижу за угловым столиком в ресторане «Ла-Мер» с двумя моими братьями и младшей сестрой Аидой. Ресторан уже час как закрылся, так что официанты давно убрали со столов скатерти и стеклянную посуду, а повара как раз заканчивают очищать плиты и холодильники.
Бармен все еще проводит свою ежевечернюю инвентаризацию – дольше обычного, вероятно, на случай, если кто-то из нас захочет выпить напоследок. Удобно быть владельцем ресторана – никто и не подумает тебя выгнать.
«Ла-Мер» славится своими высококлассными морепродуктами: палтус, лосось, а также ножки камчатского краба, что длиннее вашей руки, каждое утро доставляют самолетом с восточного побережья. Ранее мы отужинали сочным лобстером, и последние несколько часов просто потягиваем напитки и разговариваем. Возможно, это наш последний вечер вместе на долгое время.
Завтра утром Данте улетает в Париж. Мой брат везет свою жену, сына и недавно родившуюся дочурку за океан в расширенное свадебное путешествие, как он его называет. Но почему-то мне кажется, что возвращаться они не планируют.
Данте никогда не хотел становиться capocrimine. Последние несколько лет он был, по факту, главой нашей семьи, но лишь потому, что он старший, а не из-за своих амбиций.
Разумеется, настоящий дон до сих пор мой отец, но его здоровье ухудшается с каждым годом. Он все больше и больше делегирует нам управление делами семьи. Раньше papa лично решал все вопросы других итальянских семей, какими бы незначительными они ни были, теперь же он надевает свой костюм и выходит из дома только ради самых безотлагательных дел.
Papa стал затворником в нашем доме на Норт-Уиленд-стрит. Если бы с отцом не жила наша экономка Грета, составляя ему компанию за обедом и выслушивая его жалобы на то, что Стейнбек должен стоять выше Хемингуэя в писательском пантеоне, я мог бы всерьез начать за него беспокоиться.
Пожалуй, я испытываю чувство вины, ведь я тоже мог бы жить с ними. Все остальные отпрыски семейства Галло уже съехали из дома: Данте женился, Аида вышла замуж, а Неро живет со своей девушкой Камиллой в квартире над ее новой мастерской автотюнинга.
Закончив универ, я мог бы вернуться домой, но не стал, а вместо этого снимаю квартиру на пару со своим товарищем Джейсом в Гайд-парке.
Я объяснял это себе тем, что мне нужно больше личного пространства, чтобы приводить девчонок или засиживаться допоздна. Но правда в том, что я чувствую, словно мои отношения с семьей дали трещину. Я будто плыву по течению – на виду у остальных, но в другой лодке.
Все так быстро изменились, да и я тоже. Но, похоже, изменились мы по-разному.
Со времен нашей последней стычки с Гриффинами прошло три года.
Та ночь изменила мою жизнь.
Все началось с ужина, похожего на этот – не считая того, что мы сидели на крыше нашего дома, в котором мы все тогда еще жили. Мы увидели салют над озером и поняли, что Гриффины устраивают праздник в честь младшей дочери.
Насколько иной была бы наша жизнь, если бы не этот салют и если бы не Аида, которая восприняла его как вызов или попытку взять нас на слабо.
Я помню, как разноцветные вспышки отражались в глазах сестры, когда она повернулась ко мне и прошептала: «Мы должны испортить им праздник».
Мы проникли в дом Гриффинов, и Аида украла часы их прадеда и случайно подожгла библиотеку, отчего Кэллам Гриффин отправился на поиски. Он нашел нас на пирсе, и тогда его телохранитель сломал мне колено.
Это был поворотный момент, после которого моя жизнь потекла в совсем ином русле.
До этого я мог думать только о баскетболе. Я каждый день подолгу играл. Теперь же мне сложно припомнить, насколько сильно я был поглощен игрой. Куда бы я ни шел, со мной всегда был мяч, и при любой возможности я тренировал дриблинг и кроссоверы, а перед сном пересматривал старые матчи. Я вычитал, что Коби Брайант не переставал тренироваться, пока ему не удавалось забить минимум четыреста мячей за день, и решил увеличить это количество до пятисот. Я оставался после тренировок до тех пор, пока уборщики не выключали в зале свет.
Ритм и ощущение мяча в руках запечатлелись в моем мозгу. Его шероховатая текстура была мне знакома как ничто, а самым узнаваемым звуком стал скрип кроссовок по твердой древесине.
Это была единственная истинная любовь моей жизни. Мое отношение к игре было серьезнее, чем к любой девушке, базовым потребностям, развлечениям или чему-либо другому.
Когда ботинок телохранителя опустился на мое колено и я почувствовал эту ослепляющую тошнотворную вспышку боли, я понял, что с моими мечтами покончено. Профи возвращаются в большой спорт после травм, но травмированные игроки не становятся профи.
Почти год я проживал стадию отрицания. Я проходил реабилитацию каждый божий день. Я перенес операцию, прикладывание